Солнце в рюкзаке

Он сказал и прямо, безбоязненно посмотрел на Квоттербека.

– Два голоса за дисквалификацию, – подытожил Тайтэнд. – До четвертой линии мы имеем право на замену.

Это был смертный приговор. Они выбивали меня на штрафную и прекрасно знали, что мне там не протянуть даже часа. Оба знали, но избавлялись от меня так же просто, как от кролика за ужином.

Я стоял, покачиваясь, с орущей Эбой на руках, и не мог ее даже в траву выкинуть, потому что застыл и все мышцы свело.

Мне слышался уже гул вертолетных лопастей и виделся ад штрафной.

Не знаю, на что я там уж был похож, но Квоттербек долго размышлял, не вынося окончательного приговора.

Он смотрел сначала вниз, на сухую траву под ботинками, и длинные ресницы его держались прямо и недвижимо, а губы поджались жестко, в белый шрам, яркий на смуглом лице.

Услышь мои молитвы, Квоттербек, скажи им – нет, ведь я достоин того, чтобы закинуть Солнце на ветку…

Я не знаю, что он там услышал, но несколько минут спустя, подняв голову и посмотрев мне в глаза, он наложил вето на решение команды с той оговоркой, что я обязан буду доказать голосующим, что не утратил боевой дух и не ослаб под влиянием Женской Сути.

Проще говоря, он выставил меня против Тайта и Лайна и таким образом дал шанс выжить.

– Хорошо, – буркнул Тайтэнд. – Не проблема.

И Лайнмен согласно кивнул, а потом оба они, не глядя на меня, принялись исполнять приказы – искать укрытие и разведывать территорию.

А я остался на сухой траве, положил Эбу рядом и сел, оглушенный и бездумный, не реагируя ни на что.

Пугающая Женская Суть, подставившая меня под удар, возилась на траве, хныча и сворачиваясь. Она была маленькая, намного меньше меня, легкого маневренного Раннинга, и выглядела совсем безопасной, но в ней была заключена страшная сила слабости, на которую я поддался и которой мог заразиться, чего так боялись Тайт и Лайнмен. Я размышлял: во мне нет ни единой клетки, ни единого гормона, присущего Женщинам, я рожден по правилу Аттама, так как же эта Слабость может проникнуть в меня? Изменить мой набор хромосом, вмешаться в мой генетический код, отравить кровь?

С пищей, с прикосновениями, с шитьем?

Мне было всего девять месяцев, такой информации я еще не получил и вынужден был додумываться сам, но так и не нашел ответа. Я знал только, что даже Служители Монастырщины отделены от Служительниц Эбы, хотя ни те ни другие не рождены по правилу Аттама.

Причин я не знал, но видел подтверждение – Мужчины в местном селении… хилые, сухие, тощие. Они все поражены Слабостью, потому что едят пищу, приготовленную Женщинами, и часто их касаются.

Я посмотрел на свою руку, заляпанную кровью. Мне показалось, что она тоже усохла и стала меньше.

И как мне теперь выстоять против Тайта и Лайнмена? Я же… ослабел.

Странным было и то, что я не злился на Эбу. Злился я только на себя, и то как-то отстраненно.

Квоттербек сидел недалеко на пригорке, опершись на автомат, и не обращал на меня внимания, и помощи у него я тоже не искал.

Тайтэнд вернулся, сообщил, что нашел укрытие, и повел нас в лес. Я снова взвалил на себя Эбу и пошел поодаль. Во мне не осталось ни капли боевого духа, я был унижен и опустошен до дна. А значит, обречен.

Тайт нашел подрытую под корнями гигантского дерева пещеру. Снаружи ее пологом закрывали какие-то висячие растения, а изнутри она была сухой и песчаной. Я наломал плотных листьев местного лопуха, устроил Эбу на них в глубине пещеры и остался рядом.

Снаружи развели огонь на бездымных шашках – я учуял запах, переговаривались вполголоса, но ни о чем: то подай рюкзак, то где консервы…

Потом запахло едой, но я не вышел. Нащупал фляжку с остатками бульона, но не смог сделать ни глотка. Тогда я влил бульон в умирающую Эбу. Она жадно выглотала его, но осталась все такой же слабой и корчащейся.

Из своей аптечки я вытащил капсулы с витаминами и тоже отдал ей. Мне это все, скорее всего, уже не пригодится.

Эба покорно съела витамины и снова начала подвывать и бить ногами. Все эти ее тряпки вымокли, лицо стало совсем серым, и я все ждал, когда она умрет, потому что тошно было смотреть на маленькое глупое тело, обезображенное какими-то наростами.

Под ней опять образовалась лужа крови, лопухи стали скользкими и холодными, и я заставил себя выйти за новыми.

Уже темнело. В ступоре я не заметил, что провозился с Эбой несколько часов. Квоттербек сидел, прислонившись спиной к шершавому серому стволу, уходящему в лиственную тьму, и занимался картой.

Тайт закапывал Солнце, а Лайнмен выгружал имеющееся у него оружие. Мы явно оставались на ночевку, несмотря на все опасения Квоттербека по поводу Волков. Почему, думал я, ломая лопухи. Почему бы сразу не провести дисквалификационный бой и не двинуться дальше к переходу? Ведь он совсем рядом. С гор спускается холодный воздух, я его чувствую. Несколько часов – и третья линия…

С лопухами я вернулся в пещеру, старательно обойдя стоянку.

На глаза никому попадаться не хотелось.