Солнце в воротах храма. Япония, показанная вслух

2. Забудьте любые «как», «будто», «словно», «вроде», любые уподобления из цикла “it’s like” – все эти «костыли» в настоящей поэзии не работают, а в хайку и подавно.

3. Забудьте о названиях ваших чувств – «мне плохо, мне грустно, мне тяжело». Создавайте эмоцию, но не называйте её.

4. Находите небанальное киго́ – «сезонное слово». И хотя в последнее время это сезонное слово начало гулять из начала в конец строфы, а то и вовсе исчезать, – больше половины сочинителей нынешних танка и хайку всё-таки этот канон соблюдают. Другие, впрочем, уже обходятся без киго, находят что-то взамен. Но если вы придумаете новое, не заезженное веками киго – это всегда интересно, так что дерзайте.

5. Если вы пишете по-русски – постарайтесь обойтись без японских слов, не спекулируйте на Японии. Создавайте свои образы, иначе это звучит фальшиво и никем всерьёз не воспримется. Пример дурного хайку (взято навскидку из интернета):

Тайфун миновал…
Видишь, сияет солнце?
Сядем на рикшу!

No further comments, как сказали бы англичане.

Из отличных же примеров хайку, сочинённых на русском, с удовольствием приведу трёхстишие Вячеслава Васильева (ученика А. Андреева, кстати говоря):

Бабье лето…
Над уличным проповедником
Смеются дети.

Смотрите, сколько слоёв:

Бабье лето – очень небанальное «сезонное слово». Плюс – косвенная отсылка к женской, любовно-романтической теме (а то и к даме определенного возраста).

Над уличным проповедником – то есть это монах, который без женщин живёт, в своей жизни обходится как-то, да только зачем? Детям это смешно…

Смеются дети – которые рождаются от тётенек и дяденек. Смотрите, сколько тем и намёков пересекается, перетекает из одного в другое. Мне кажется, такому русскому трёхстишию японцы похлопают с удовольствием!

Если удачно переведут, разумеется.

Следящая за порядком изнутри Исторические роли японской женщины

Какой сегодня представляют на Западе японскую женщину?

В целом, имиджа у неё как минимум два. Причём – диаметрально противоположных.

В глазах человека образованного, знакомого хотя бы с основными образцами классической японской культуры, японская женщина – это, прежде всего, хранительница очага, внимательная жена и заботливая мать.

А в глазах, скажем так, человека, воспитанного на штампах поп-культуры, японская женщина куда больше ассоциируется с тем, что принято называть «гейша», – явлением, которое на Западе зачастую трактуют весьма ошибочно, очень часто задевая этим самих же японцев.

Впрочем, обе эти крайние трактовки сходятся в одном: для западного человека японская женщина – некая молчаливая овечка, лишенная в обществе голоса и многих прав, обычных для японцев-мужчин.

Насколько корректен такой образ в сравнении с реальностью? И было ли так всегда?

Взгляд в японскую историю показывает: нет, так было не всегда. И вообще всё далеко не так просто. Как у всякого клише, у этого образа есть как своя предыстория, так и обратная, «зазеркальная» сторона.

Добуддийская древность

Начнем с того, что в Древней Японии женщина обладала гордым и весьма высоким статусом. Даже главное японское божество, Аматэрасу, управляющая всеми остальными божествами, – женщина, в отличие от западных верховных богов вроде Зевса, Осириса или Одина. Ибо в древности японцы искренне полагали, что именно женщины наделены особой, сверхъестественной силой, позволяющей людям общаться с небожителями.

Мало того: древняя японская история насчитывает более десятка императриц, которые реально и подолгу управляли страной. Так, женщины-правители периодов Асука-Нара (VI–VIII вв.) создали в Японии целую государственную программу для превращения буддизма в официальную идеологию. Само строительство буддийских храмов в стране началось в 594 г. по приказу императрицы Суйко. Её же, кстати, называли еще и «верховной жрицей» за активную роль «посредника между богами и людьми».

Заметим: особенно активно Суйко пропагандировала «Сутру о Вималаки́рти». В этой сутре содержится один из важнейших для махаяны постулатов – о том, что женщина также способна достичь состояния Будды, не изменяя свой пол.

В этом смысле и в Индии, и в Китае I–II вв. приход Махаяны как «мирской» религии оказался, конечно, просто революционным. Ведь в раннем буддизме считалось, что женщина не способна войти в Нирвану из-за своей изначально греховной природы. Она могла добиться этого, только переродившись в теле мужчины! Теперь же, в Махаяне, было объявлено, что нет различия между сансарой и нирваной, а значит, не должно быть и разделения на «женское» и «мужское»…