Солнце в воротах храма. Япония, показанная вслух

В 2021 г. ему исполнилось 80. Он вышел на пенсию и работает дома. Наконец-то не скованный никакими дедлайнами, сидит в своё удовольствие за деревянным столом и рисует очередное кино. Рисует руками – карандашом на бумаге – без всяких компьютеров, что и составляло вот уже более полувека его неповторимый, «фирменный» стиль.

Как признаётся он сам, его нынешняя скорость работы – «минута в месяц». То есть одну минуту фильма он прорисовывает в течение месяца. Сначала делает основные наброски сцен, а потом заставляет их двигаться. Примерно так же, как все мы развлекались в детстве – в тетрадке из 40 страничек рисовали «бегущего человечка». Только в его случае и «человечки» сложнее, и «страничек» больше, и скорость движения приближена к «живому» кино.

А ведь каждый из его шедевров длился как минимум час-полтора! Вот и представим, сколько нам ждать очередного «предпоследнего» фильма. И пожелаем ему мирного неба над головой, спокойствия и здоровья.

Хотя в лучшие времена, как отмечают его друзья-коллеги, он делал и до десяти минут фильма в месяц! Тогда, конечно, его подгоняли жёсткие японские дедлайны, а сам он был моложе и крепче, да и команда помощников из студии «Гибли» так и бегала вокруг на подхвате. Теперь он один и дома – но, похоже, спорта не бросил.

Колоссально работоспособный человек. Конечно, умению пахать, себя не помня, японцев учить не нужно. Но результаты у каждого «пахаря» могут быть разными. Особенно если ворочаешь своим плугом на тесном поле среди «подавляющего большинства».

Вот и давайте попробуем отследить и понять – откуда же такой необычный японец взялся.

* * *

Начнём с триумфального.

В 2003 г., получая «Оскара» за «Унесённых призраками», Хаяо Миядзаки сказал:

«Моя жена часто повторяет мне: “Какой же ты везучий!” И я согласен с ней. Ведь мне посчастливилось застать последние полвека, когда для создания фильмов было достаточно бумаги, карандаша и киноплёнки. Но ещё больше мне повезло в том, что за все 50 лет, пока мы снимали кино, наша страна ни с кем не воевала. Да, она получала прибыль от войн. Но всё-таки ни в одной не участвовала. И уже одно это здорово помогало нам в работе».

«Полёты во сне и наяву» – вот лейтмотив даже не большинства, а практически всех его фильмов. Вся Япония знает: Миядзаки – это обязательно сказка, герои которой взлетают в небеса по каким-то очередным волшебствам, снимают чьи-нибудь колдовские заклятья, влюбляются – и снова взмывают к облакам.

И только его последний фильм, «Ветер крепчает», оказался документален и биографичен. Но не авто-биографичен, а посвящён отцу. Хотя и главный герой – не сам отец, а его коллега. Человек, который разработал «Зеро» – самый экономичный и манёвренный истребитель из всех, что летали в первые два-три года войны. Уникальную боевую машину, наводившую ужас на американские авианосцы.

Герой фильма, Дзиро́ Хорико́си – реальный исторический персонаж. На этом фото ему около 20 лет, и он – студент Токийского Императорского университета.[4]

И вот, уже на экране, он – молодой, ещё до войны, заканчивает вуз – и тут же отправляется в пригласившую его фирму конструировать «самый лучший на свете» самолёт. Всё как в жизни. Никаких чудес, и даже научной фантастики – ни на йоту.

Юный образованный романтик вовсе не думает о том, что это будет орудие убийства. Он думает над одним – что этот самолёт должен быть красивым, как птица. Эта идея съедает его целиком. Так, что он даже пообедать не может спокойно – и принимается изучать изгибы костей у скелета рыбы в тарелке, размышляя над тем, как заставить свой самолёт парить с максимальной свободой.

Всё, чем я хотел заниматься, —

это создавать что-нибудь прекрасное.

– Дзиро Хорикоси (1903–1982)

На этой сценке с рыбьим скелетом невольно задумаешься: так что же привело Японию к невыносимой, безвыходной ситуации, в которой оказались и Хорикоси, и его коллеги, включая отца и дядю Миядзаки, а позже – и сам Хаяо?

Демократические реформы Мэйдзи позволили Японии открыться миру – и открыть весь мир для себя. Люди начали выезжать за границу, учиться в лучших вузах мира. Рванул вперёд технический прогресс. После Русско-японской войны в стране пустил корни европейский театр, японцы впервые поставили «Вишнёвый сад» Чехова.

И по оценкам критиков, больше всего в той постановке публику «зацепила» сакраментальная фраза Фирса: «Эх! Маленького человека забыли…»