Солнце встает из-за Лувра

Я проснулся с легкой болью в корнях волос. Я лежал в постели, которая показалась мне чужой. Свою постель я знаю, у нее бугры там и сям. А у этой не было ни одного. В щель между неплотно задернутыми шторами проникал бледный день, слабо освещая полную ароматов комнату, которая не была моей. Я почувствовал теплое тело, вытянувшееся рядом со мной. Повернулся к нему… Женевьева… Она нежно прошептала что-то, немного поворочалась, продолжая спать. Ну, все! Свершилось! Они выиграли – Фару, Шассар – все эти пророки! Фару! Он все же ошибся в одном пункте, Флоримон. Тридцать лет, сказал он. Может быть. Но есть года, которые считаются за два, а то и больше. Она оставалась красивой, но без помощи косметики и не слишком яркого освещения лицо ее… становилось ее настоящим лицом. И грудь потеряла былую гордость. Я себя выругал. Что за критиканство в подобных обстоятельствах? Ах, да! Месье Нестор Бюрма, детектив. Будешь большим мерзавцем, продолжая в том же духе. Я выбрался из постели, натянул брюки и перешел в маленький салон. Зажег свет, и зеркало выдало мне мое отображение. Месье Нестор Бюрма, детектив. Ох! Без шума, со знанием дела, я начал шарить везде понемногу. Салон, боковая комната, ванная, шкаф, одежда – я просмотрел все. Я толком сам не знал, чего ищу, кстати, так ничего и не нашел, но я делал свою работу, работу сукиного сына. Если это могло служить мне утешением, я был не одинок. По некоторым крошечным деталям, заметным только натренированному глазу, я понял, что ищейки уже прошлись здесь в прошедшие дни. Возможно, легавые. А возможно, и другие типы. Я уже вернулся в салон, когда услышал, что Женевьева меня зовет. Я приблизился к ней:

– Может быть, мадемуазель желает, чтобы я раздвинул шторы и приблизил сад Тюильри для нее?– спросил я.

– Боже мой!– заворковала она.– Детектив, а столько поэзии! Нет, мой дорогой, ни в коем случае, не трогай шторы. Я ужасна при пробуждении.

Было непохоже, что она говорит это из жеманства. Видимо, это беспокоило ее всерьез.

Я прошел в салон, раздвинул шторы, открыл окна и рискнул выйти на балкон. Воздух был ледяной. Желтоватый туман стлался над Парижем. Но он скоро рассеется. Солнце всходило из-за Лувра.

Глава одиннадцатая ПТИЦЫ

В десять часов я толкнул дверь в свою контору. Элен, сидя за пишущей машинкой, проглядывала газеты. Она потянула носом:

– Откуда вы пришли, шеф?

– Из постели. Словом, почти.

– А я думала, что свалились в ванну, полную духов Шанель.

– А!

– Надо бы почистить ваш костюм.

– Да, возможно…

Я показал рукой на газеты:

– Что там новенького, любовь моя?

– Придите в себя. Сейчас вы находитесь в Агентстве Фиат Люкс, а не в постели вашей любимой.

– Ну, а все же, что нового?

– Кроме этого, ничего. Ребуль звонил по телефону.

– Ну и что?

– Больше ничего.

– А Заваттер?

– От Заваттера новостей нет.

– Во второй половине дня пойдем нанесем ему небольшой визит. Это вас развеет.

– Вы бы лучше отдохнули.

– А Кове?

– От Кове ничего. Он вчера, наверно, вывел из строя коммутатор своей газеты.

– А Фару?

– От Фару ни слова.

Я набил трубку, спокойно раскурил ее, затем позвонил комиссару.

– Никаких новостей,– сказал я.

Это был день кратких, отрицательных и никчемных новостей.

– Вы поддерживаете контакт?

– Вот-вот, то самое слово,– хмыкнул я.

Он поперхнулся:

– Что? Что? Не может быть. Вот это да! А я сказал так, чтобы пошутить.

– С этими вещами не надо шутить.

– Да уж, правда! И что – ничего?

– Пока нет. А у вас?

– Пропали наши художники с Монпарнаса.

– А дело Бирикоса?

– Ни с места. Мы еще ничего не получили от полиции его страны. Нашлась автомашина Бирикоса, она была брошена…

– Об этом я прочел в газете.

– Ее обследуют со всех сторон. Отпечатки пальцев и прочий набор… В его чемоданах, взятых в отеле, мы напали на записную книжку с адресами, сейчас ее тщательно изучают. Правда, вряд ли это даст что-нибудь особенное. Все типы, которые умерли или испарились. Среди живых многие оказались ни при чем. К примеру, уважаемый коммерсант с набережной Межисери по имени Пельтье. Он не является одним из ваших грабителей, а потому не мог быть убийцей Бирикоса. Ту трагическую ночь он провел у своих друзей. Это был день рождения, на котором присутствовал один инспектор полиции. Однако мы все же сделали проверку, поскольку Бирикос, которого Пельтье знал еще в свободной зоне во время оккупации, оказал ему большую услугу – наверняка деньгами – несколько лет тому назад. Нам сообщил об этом сам Пельтье. Тогда мы подумали: а может быть, услуга за услугу…

– То есть: должник кончил тем, что убил своего благодетеля?