Солнцеворот желаний

Все участники небольшой экспедиции дали клятву, что никогда и никому не расскажут, где находится это место. Они порезали ладони и кровью окропили бирюзовое море. Им не было ведомо, что таят эти воды, но факт существования огненных островов, где действительно обитают одичавшие драконы, потряс каждого из них. Сюда, ведомые звериным инстинктом, улетали те, кто не смог справиться с дикостью в крови.

Анка была среди них. И сумела вернуться.

Сейчас, отмытая и причёсанная в кожаных штанах и хлопчатой рубашке поверх бинтами перемотанной груди, она сидела в окружении мужчин и заливисто хохотала, слушая очередную смешную историю Се́дова об их самой первой экспедиции. Никакого дискомфорта она не испытывала, говорила едким и язвительными фразочками, и как настоящий матрос срывалась на брань, коли кто пытался подзуживать. Её волосы, небрежно убранные в косу, золотились ржавчиной при свете потолочных ламп, девушка довольно обгладывала рыбьи кости, отпивая из бокала на тонкой ножке кислого, белого вина и заедая рыбу спелым лимоном.

Среди диких Анка провела чуть больше декады месяца, но этого оказалось достаточно, чтобы окончательно сбросить все людские оковы и чувствовать себя в своей тарелке в любом обществе. Она будто окончательно вытолкнула из памяти, что когда-то была кэррой. Забыла, что она девица на выданье с историей павшей девы, чьё имя навсегда запятнано позором. Она не видела в этом ничего интересного. А интересовала её только широкая улыбка капитана, чьи глаза нет-нет, да и поглядывали в её сторону, будто что-то обещая.

Девушка не забыла, кому именно обязана своим спасением. С месяц назад она не видела для себя иного выхода, кроме как броситься со скалы, разом покончив и с токсичными отношениями, и с презрением общества, и с жутким жаром, разрушавшим её мозг. Теперь Анка будто переродилась в огне в тот момент, когда рыбкой нырнула в открытое жерло вулкана, забираясь прямо в кипящую лаву и обнаруживая там других драконов.

Ей не надо было думать ни о еде, ни о воде или воздухе. Всё, чего хотелось, — получала из чистого огня. А для наслаждения всегда были грозы с бесконечными ветвистыми молниями, что так приятно массировали чешуйчатую шкуру.

О, острова Кардуг’Саар оказались самым настоящим раем и только обязательства перед Се́довым заставили её вернуться, не позволив себе окончательно забыть, кем она является. Элементаль огня. С пламенем в груди, который не спит даже в человеческом обличии.

Сейчас Анка мышкой вынырнула из-за длинного стола и удалилась из кают-компании, тенью проскользнув на палубу полуюта. Там она пальцами раскурила самокрутку и из-за пазухи достала флягу с коньяком. Забравшись на перила, свесила ноги вниз, наблюдая как в темноте серебром светятся барашки на волнах от стремительно летящего корабля.

Времени оставалось немного. Им нужно было спешить, даже ещё не зная, как именно можно вызволить Селесту Каргат и шамана Кукулейко из столицы.

— Пьянствуешь и куришь, — раздался мягкий, смешливый голос позади и Анка против воли улыбнулась, затягиваясь крепким табаком. — И как ты умудрилась стать такой?..

— Кажется, такими как я не становятся, а рождаются, — грудной голос девушки приятно отозвался в сердце Се́дова и он на мгновение замер, прежде чем опустил руки на женскую талию, мягко убирая подальше от воды и разворачивая к себе.

— Я не знаю, надолго ли смогу остаться. Подаренная огнём передышка в любой момент закончится, и я… — заговорила она, чувствуя укол стыда от собственных чувств.

— Ани, что ты такое говоришь, — укоризненно тянет он, щёлкая по носу и вышвыривая из её рук сигарету. — Я всё это и так знаю. Но сама посуди — на что ещё я могу надеяться? Дома ждала бы благородная и скучная кэрра, которая годами бы не видела меня. Из-за редких встреч получались бы дети. Которых только она и воспитывала бы, ведь даже ради детей я не смогу остаться в столице. Этот корабль — и есть моя жизнь. А ты свободная от всех условностей и ограничений. Ты горячая и вспыхиваешь как фейерверк, фонтанируешь мечтами и плюёшь на всех, кто тебе не рад. Ты слишком настоящая, чтобы я мог от тебя отказаться, — всё говорил он, наклоняясь к ней, целуя то в щёку, то в ушко, то в лоб, лаская нежный изгиб шеи, запуская пальцы в её шелковистые волосы и вдыхая чуть горький, дымно-пряный аромат её тела. — И, если нашему союзу суждено просуществовать всего несколько ночей — так тому и быть. Я хочу любить тебя такой, какая ты есть. И дать тебе всё, что есть у меня.

В полутьме от кормовых огней, их лица казались призрачными масками надежды. Анка с раскрывалась с робостью в сердце — ей тяжело было поверить, что появился человек, с которым нет нужды притворятся и сдерживаться. Что она может требовать, а не просить. И что её любят, а не используют как суррогат чужой любви.