Соло

– Спасибо… любимый, – шепчет она сонно, и я замираю. Она сказала «любимый», впервые сказала так! И сердце вдруг сжалось – ну как, как я без неё буду?

Ты это брось, приказываю себе, ничего подобного не случится. И она сильная, очень сильная, я тоже буду стараться. Справимся вместе, обязательно справимся, Ба поможет… поговорим с Блатта-амом, у него спросим… у кого б ещё спросить, можно ли нам трахаться… как же сладко!

Утро возвестило о себе петушиным криком и приглушенными голосами на кухне. Солнце бьёт в зашторенные окна, я один в постели. Ничего себе, когда это Жанна проснулась, да ещё так, чтобы я не услышал? Слышу с кухни её голос, она что-то щебечет, рассказывает Ба с радостной интонацией. Ей вторит источник. А голоса Ба не слышно, она молчит почему-то.

Вылезаю из кровати, добываю из сумки свободные трикотажные брюки. Подумав, натягиваю футболку, нечего светить перед Ба голым брюхом.

Выхожу на кухню, здороваюсь, умываюсь.

– Макс, ты представляешь, – звонко восклицает Жанна, – Ба сегодня проснулась в «новых покоях», как она сказала!

Я смотрю на неё и любуюсь, как она хороша в это утро. Я её такой весёлой и бодрой даже до беременности не видел. Так, о чём она говорит… «в новых покоях»… и что это значит?

– В каких таких новых? – спрашиваю, и Жанна тянет меня за руку, показывать.

Во-первых, вход в «покои» прямо из коридора, не из комнаты, где мы спали. Во-вторых, по площади там добрых полдома, не меньше. В большой светлой комнате стоят односпальная кровать, тумбочка и кресло. Видимо, это обстановка каморки Ба, перенеслась сюда вместе с владелицей.

– Но Пат говорит, что он этого не делал, – сообщает котёнок. Кто это, Пат? А, Жанна сократила Патриарха до Пата, я так понимаю. Что ж, так гораздо лучше. – Но ты, он сказал, мог бы… Ты что, правда такое можешь?

Откуда я знаю? Блатта-ам говорил, всё могу, но это звучит совсем нереально.

Возвращаемся на кухню, завтракать. Жанна уже поела, наливает мне кофе. Ба молчалива, пребывает в своих раздумьях. Мне почему-то перед ней стыдно, неловко за то, что ночью не сдержался. Думает обо мне, наверное, чёрт те что. Мне кажется, Ба вообще недолюбливает мужчин, возможно, у неё есть причины.

После завтрака идём с ней, она учит меня топить баню. Показывает, как разжигать печь, откуда брать дрова и носить воду. Жанна сидит на скамейке, греется на солнце, вытянув ножки и прикрыв глаза.

– Вы не подумайте, я умышленно ничего такого не делал, – говорю Ба, когда мы склоняемся с ней над печной дверцей. – Просто в какой-то момент беспокоился, что мы вам мешаем.

Ба молчит, только поджимает губы.

– Осуждаете меня? – мне очень важно, чтобы она не думала обо мне, как о похотливом животном, не думала, что я Жанну заставил.

– В деревне, где я выросла, бабы до родов мужей принимали, что было делать… Мужицкую нужду так просто не оставишь, он же сразу найдёт, куда сходить, вот и приходилось, – рассказывает Ба. Это что же за деревня такая?

– Я не собирался, понимаю, что ей нельзя уже, – пытаюсь я оправдаться. – Но Жанна… нашла такие слова… Сказала, что в последний раз. Я не мог её так расстроить…

Ба поднимает голову и смотрит на меня, изучающе, с прищуром.

– Ты этот бред выкинь из головы, про «нельзя», – говорит она, налюбовавшись моей смущённой мордой. – Всё можно, если она хочет. Понял?

Я понял. Как хорошо, что вопрос разъяснился, так намного легче.

– Да ты и сам, наверное, заметил? – продолжает Ба тихо. – Она сегодня счастлива, как птичка. Так что старайся. Довольна мама – здоров ребёнок.

Потом мы практически шёпотом беседуем о родах. Соглашаемся, что в человеческой клинике рожать нельзя, слишком много странностей у нас, и срок в одиннадцать месяцев, и возможные выбросы энергии… Нельзя, заметят, что мы другие. Купить услуги гинеколога… пригласить в Карман… Тоже нет. Всё потому же. Ба думает, что надо съездить в город, кое-что прикупить – литературу, инструменты, лекарства. Я, в принципе, согласен. Тем более, что хочу купить лёгкое складное кресло для Жанны, чтобы можно было отдыхать где угодно, гуляя. А ещё я думаю, что надо придумать что-то с удобствами, ну, хотя бы с освещением и водой. Но это лучше обсудить с источником, чем с Ба. Главное, она не против.

После обеда приехал Мотыль, пригнал мою машину. Я его почти простил, так что позволяю увидеться с Жанной. В моём присутствии, конечно, под неусыпным надзором. Она сегодня просто светится, и Мотыль тоже получает свою порцию улыбок. Вижу, он заворожён, такой он её ещё не видел. Вовка кидает на меня странные взгляды, словно не верит, что она могла поправиться всего за сутки. Да, такие уж у нас привязки, но он-то об этом не знает.

Мотыль погостил с полчаса и собрался обратно, говорит, за лесом его ждёт Валерка. Я его отвезу, пешком идти всё-таки долго, а мне не трудно. Вижу, что лицо котёнка омрачилось.

– Пятнадцать минут, Жан, ровно столько меня не будет, – обещаю я, и Ба поддерживает меня – ей не стоит ехать.

Выезжаем из деревни, двигаемся к пограничному лесу. Мотыль молчит, но я вижу, что его что-то беспокоит.