Соло для капитана с оркестром

В результате они прибегли к единственному способу скоротать время, на котором могут сойтись два взрослых разнополых человека с предельно разными интересами.

— Абакан. Не возьмешь!

— Находка. Тебе снова на «а», — мстительно сообщила Белка.

Сейчас ей очень пригодилось то, что она успевала по географии в старшей школе. В те не слишком далекие времена ей нравилось рассматривать атлас и представлять, как она когда-нибудь побывает во всех этих дальних городах и странах. А может быть, и на других планетах, хотя тогда это казалось несбыточной мечтой.

— Аджаякарра, — подумав, сказал Володька.

Может быть, зря они продолжили болтать. Это увеличивало расход слюны и ускоряло обезвоживание. Но сидеть молча в темноте и ждать смерти, ласковой и неощутимой, было бы совсем невыносимо.

— Нет такого города!

— Есть. На Аль-Кариме.

— Мы договорились только Землю брать!

— Мы не договаривались, — возразил Володька. — Ты просто не хочешь, потому что тебе на «а».

— Ничего подобного! — возмутилась Белка. — Сейчас, беру тайм-аут.

— Стоп, — сказал Володька. — Чувствуешь?

— Что?

— Качка изменилась!

Бэла прикинула: действительно, сундук теперь раскачивался по-другому. Сложно описать, но удары эфирных струй ощущались иначе… если вообще ощущались.

Потом — глухой удар и скрежет: что-то задело борт сундука.

Почему-то первым делом Бэла подумала об эфирных спрутах из страшной истории, которую кто-то — то ли Санька, то ли Сашка — травили несколько месяцев назад. Наверное, потому, что тогда же была рассказана история о спасении с разрушенного корабля в бочке.

О чем подумал Володька, неизвестно, но они успели обменяться одинаково паническими взглядами.

«А если это…» — мелькнуло в голове у Белки.

Нет, невозможно, не может быть, чтобы их нашли и спасли! Она, конечно, надеялась на это, но не всерьез, так, чтобы уж совсем не расклеиться.

Тут розовый полумрак сундука разорвал яркий свет.

Сначала Бэла испугалась сильнее. Подумала, что то ли спрут взломал крышку, то ли не выдержали Володькины печати, и сейчас они оба погибнут.

Но уже через секунду пришло облегчение: вместо смертоносной эфирной материи в щель от поднятой крышки хлынул свежий воздух и запах выпечки. И голос Катерины сказал:

— Мы могли не торопиться их спасать! По-моему, они отлично проводят время.

— Не думай, что ты вывернулась, — сказал Володька сердито. — Тебе все равно на «а»!

Глава 22, об эмоциональной честности и музыкальных талантах

Когда Белка была совсем несмышленышем, ей не верилось, что она когда-нибудь будет жить отдельно от родителей. Ну вот не укладывалось у нее это в голове, и все. Она знала, что для меншей такое в порядке вещей, но хорошие оборотни не съезжают от семьи — а она ведь хорошая!

Позднее Белка и представить себе не могла, что действительно сможет работать в эфире. Мать пугала всяким: и то, что ее просто не допустят до экзаменов, а если допустят, то завалят, а если не завалят, то никуда не наймут (и была отчасти права), отец просто мрачно молчал. Эфир стал этакой несбыточной мечтой — свобода ветров и течений, экзотические планеты… и да, может быть, разумный попугай на плече, кто его знает!

Ушла из дома Белка когда-то вовсе не потому, что верила в эту мечту. Ушла, потому что стало невозможно терпеть вот это все: что это ее жизнь и другого никогда не будет, и что через пару лет после окончания школы она должна найти себе пару, обзавестись первым выводком… Оборотни рожают за раз обычно двоих-троих, в среднем у женщины может быть до десяти выводков (и некоторые из этой кодлы рождаются обычными лисами или полуоборотнями — об этом не принято говорить, но все это знают).

Ушла в никуда, почти ожидая, что сгинет где-нибудь в подворотне. Не сгинула. По крайней мере, пока; жизнь эфирника — а особенно эфирного контрабандиста — от такого не застрахована.

Так вот, если продолжать этот список самых неожиданных вещей, которые с ней случились… Белка никогда не ожидала, что будет утешать Сандру, рыдающую у нее в объятиях. Это просто не входило в ее картину мира. Казалось полностью и абсолютно невероятным.

Веселая, сильная, никогда не унывающая Санька — и рыдать? Да еще рыдать по тому, чего не случилось?

Но все-таки невозможное происходило, даже при непосредственном участии Белки. Они сидели у Бэлы в каюте, на ее узкой постели (больше тут сидеть было негде, и Сандра плакала — по-детски, взахлеб. Она накрыла их обоих куполом глушащего заклятья, чтобы Сашка или кто другой не прибежал любопытствовать, но Белке все равно было очень неловко. И все же она терпела, осторожно гладя Саньку по спутанным черным волосам. Откровенно говоря, кормчему не мешало бы помыться: было очевидно, что она несколько дней не посещала душ, зато неоднократно смазывала крепления кристаллов, проверяла борта на отсутствие протечек и несколько раз приложилась к бутылке чего-то крепкого.

Впрочем, Белка и сама выглядела (и пахла) лишь немногим лучше, и то только потому, что превращение туда и обратно очищает тело не хуже душа. Поэтому — и еще из милосердия — она молчала.