Соло для оркестра

Мальчик оцепенел. При слабом свете уличного фонаря его широко раскрытые глаза впились в ручку двери, медленно поворачивающейся вниз. И тут дверь приоткрылась, и мальчик увидел за нею двух здоровенных страшил. Он завопил и, опрокинув табуретку, с ревом кинулся в прихожую. Но у самого порога чьи-то руки, пропахшие рыбой и дымом, зажали ему рот.

— Не бойся, малявка! Да не ори ты, мы тебя не тронем, правду говорю, только никшни! — полушепотом уговаривал мальчика схвативший его человек. Потом мужской голос над ухом зазвучал громче и раздраженней:

— Говорю же, перестань, не бойся, правду говорю… тьфу ты, еще и кусается! Будь умницей, ты ведь уже большая девочка. Плохо же ты встречаешь гостей! Ну вот, так-то оно лучше, такая ты нам больше нравишься, правду я говорю, Дюшо? — И пожилой мужчина обернулся к другому, помоложе, стоявшему за его спиной.

— Истинную правду, шеф. Само собой. Этот мальчонка и вправду уже большая девочка, — откликнулся тот.

— Мальчик? Ты мальчик? — удивился пожилой и слегка расслабил пятерню, прикрывавшую мальчику не только рот, но и все лицо. Другой своей ладонью он взъерошил ему длинные, и впрямь девчоночьи кудри.

— Да, я Мартин, и немедленно отпустите меня, потому что папа у меня не кто-нибудь, а театральный редактор! Вот как вернется завтра да как пропечатает вас в газете, тогда узнаете!

— Смоемся, шеф, а? — сказал второй и потянул старшого за рукав.

— Успеется, погоди ты. Поди зашторь лучше окошко в комнате. Значит, ты уже не боишься, Мартин, а? Ты ведь без двух минут мужчина. Так-то вот, а теперь пойдем со мной, посидим чуток. — С этими словами пожилой повел мальчугана, а вернее, потащил в комнату. Усадив его там в кресло, он обернулся к напарнику, спускавшему последнюю штору, и приказал:

— Включи свет!

Тот повиновался, и только сейчас мальчик распознал в нем цыгана. Старшой меж тем, присев на корточки, заглядывал ему в глаза и выпытывал:

— А что, твой папуля и вправду?..

Мальчик с ключом на шее перебил:

— Мой папуля, к вашему сведению, никакой не папуля, а папа!

— Ладно, будь по-твоему. Так что, этот твой па-па и вправду уехал?

— Угу.

— И вправду приедет только завтра?

— Угу. Он у меня всегда приезжает только завтра.

— А мамочка? Где твоя мамочка? Ну чего молчишь? Оглох? Или она у тебя тоже не так прозывается?

— Не так.

— А как же?

— Соня.

— Ну и где она, эта твоя Соня?

— На совещании.

— Вы слышите, шеф? На совещании! Не иначе как важная цаца! Смоемся? — шепнул молодой старшому, но тот на него цыкнул:

— Говорю, погоди! Да не дрейфь ты, нынче все кто ни попадя совещаются. — И повернулся к Мартину: — А когда вернется?

— Ночью.

— Ночью? Это когда же получается, часа через три-четыре?

— Нет. Она придет, когда я усну. Соня всегда приходит, как только я засыпаю.

— Но ты еще не спишь, — засмеялся старшой; ноги у него занемели, и он, расслабившись, уселся прямо на ковер перед мальчиком. — Значит, тебе надо побыстрей укладываться, если хочешь, чтоб твоя мама, то бишь Соня, поскорей вернулась. Правду я говорю, Дюшо?

— Истинную правду, шеф, — почтительно закивал головой младший, хотя по лицу его было видно, что ему невдомек, что к чему.

— Но я еще не хочу спать! — строптиво заявил мальчик.

— Как это «не хочу»? Пора, поздно уже, правду я говорю, Дюшо?

— Истинную правду, шеф, поздно уже, пора смываться!

Старшой только хмуро зыркнул на молодого и, не удостоив ответом, снова заговорил с мальчиком:

— Время и впрямь позднее, пора тебе в постельку.

— Но мне неохота раздеваться.

— Об чем речь, давай я тебя раздену, ну-ка, начнем с рубахи. Где оно тут, туды твою, расстегивается? Дюшо, да не стой ты как пень, иди помоги мне! — нервно прикрикнул «шеф» на своего напарника и повернулся к мальчику: — Слушай, парень, где это у тебя расстегивается?

— А нигде. Через голову снимается.

— Ага, а раньше сказать у тебя что — язык бы отсох? Руки вверх!

— Шеф, не дурите! Неужто дите малое?!

— А ты, чем болтать, лучше шапку с него сыми.

— Только попробуйте! Шапку мне дала бабушка, я и сплю в ней!

— Ладно, ладно, тогда держи ее покрепче, — вздохнул «шеф» и принялся стаскивать с него фуфайку. — А ты разувай его, — приказал он напарнику.

— Ну вот, а теперь шагом марш в постель!

— Прямо так? Без пижамы?

— Дюшо, пижаму!

— Слушаюсь, шеф, — откликнулся тот и исчез за дверью спальни. Вернулся с чемоданом, в который было напихано украденное белье. Поставив чемодан на стол, ловко отомкнул его, порылся чуток и вытащил синюю пижаму.

— Это не моя, это папина, — сказал мальчик. — Моя розовая, под подушкой.

Старшой выразительно глянул на младшего, и тот вскорости снова вынырнул из спальни, уже с детской розовой пижамой: