Соло для скрипки с Маргаритой

Она разлила по чашкам кипяток и поставила перед ним банку растворимого «Нескафе». Он сыпанул себе в чашку ложку кофе, и глаза его стали бегать по столу в поисках еще чего-то. Маргарита пододвинула ему сахарницу. Бомж благодарно кивнул и продолжал напряженно осматривать стол.

— Вы что-то ищете?

— Щипчики для сахара.

— Можете взять руками, — произнесла Маргарита и отвернулась к окну, чтобы он не заметил улыбки.

Гость аккуратно взял кусочек сахара и опустил его в чашку. Маргарита незаметно наблюдала за ним. Размешивал и пил он довольно интеллигентно, бесшумно, маленькими глоточками.

Разделавшись с кофе и двумя бутербродами, он поблагодарил. И вдруг спросил:

— Извините, а как вас зовут?

— Маргарита. А вас? Вы вспомнили?

Он напряг лоб и долго смотрел в пространство.

— Помню маму, платье в горошек, фонтан… Она меня звала Антошей… Чехонте… Хотя не уверен. Нет-нет, точно: она мне говорила: Антоша, отойди от фонтана!

— И больше вы ничего не помните?

— Напротив фонтана большой дом с колоннами… И колесница на фасаде…

Он долго молчал, морща лоб и шевеля губами.

— Себя четко помнить начал только четыре дня назад. Милиционер меня тряс за плечо и сгонял с лавки. Меня вытолкнули из помещения на улицу, и я увидел поезда. Это был вокзал. Я спросил, что это за город, и мне сказали Рио-де-Жанейро. Три дня я жил на этом вокзале, а потом подошли вы и привели меня сюда.

Он поднял взволнованные глаза на Маргариту.

— Вы меня знали?

— Нет.

— Вы меня никогда не знали и привели к себе? — удивился он. — Это опасно. Вокруг так много нехороших людей.

У него со лба стекал пот. Незнакомец был напряжен и взволнован. Было видно, что он очень старался вспомнить что-то очень важное, но у него не получалось. Неожиданно Маргарита произнесла:

— Вы ночью во сне сказали странную фразу: «Нужно вспотеть, а потом на ветер».

С минуту он осмысливал сказанное Маргаритой, и вдруг глаза его наполнились ужасом. Он посмотрел на свою ладонь со шрамом, и боль перекосила его лицо.

— Нет! Это невозможно, — прошептал он, трясясь от ужаса, и вдруг рухнул лицом на стол…

9

До Марии Сверилиной Берестову удалось дозвониться только в понедельник.

— А я выходные провожу на даче, — радостно сообщила она. — Надоела, знаете ли, эта Москва.

Такая словоохотливость понравилась журналисту. Опыт подсказывал, что из такой дамочки при грамотной постановке дела можно выцыганить любую информацию. Представившись, как можно обаятельней и популярно объяснив, что от нее требуется, Берестов попросил о встрече.

— Не подумайте, что это нечто разоблачительное. Наоборот, это будет реклама для Анжелики, — уверил журналист.

— Но ведь никто не поверит, — радостно засмеялась она. — Знаете, я тоже поначалу не верила, а потом нищета так забодала…

— Стоп-стоп, Мария Александровна! — прервал ее журналист. — Давайте с вами встретимся как цивилизованные люди, в кафе, что-нибудь выпьем, съедим и вы мне не спеша по порядку обо всем расскажете.

Они встретились через час в кафе на Тверской.

Мария Сверилина была высокой румяной девахой лет тридцати — из тех, у которых всегда душа нараспашку.

— Вы знаете, — начала она, едва они сели за стол, — я сама не верила во все эти чудеса, ворожбу, сжигание кармы. А привлечение денег при помощи магии мне вообще казалось диким бредом. А сейчас, — Мария расплылась в счастливой улыбке, — коттедж под Москвой покупаю. Около Солнечногорска, на Ленинградском направлении. Сорок минут на машине. Еще два года назад я о таком даже мечтать не смела. Знаете, — Маша интимно наклонилась к журналисту, — три этажа. Пятьсот квадратных метров. Двенадцать соток участок. И знаете за сколько? Всего за семьдесят тысяч.

Берестов мысленно себя поздравил. Это просто находка для журналиста.

— И все благодаря колдунье? — улыбнулся он.

— Исключительно благодаря ей, — просияла Маша. — Дай ей бог здоровья! Дело в том, что я рентгенолог. Ну какая у рентгенолога зарплата? А с деньгами мне вообще никогда не везло. Мои родители были обыкновенными советскими инженерами. Жили мы от получки до аванса. Ни машины, ни дачи. Так, какой-то задрипанный участок — двести километров на электричке.

— Далековато, — согласился Берестов.