Соло для скрипки с Маргаритой

— С целью выявления на предмет живучести по фотографии, — серьезно произнес Берестов, полагая, что чем витиеватей он объяснится с охраной, тем больше у него шансов повидаться с потомственной колдуньей.

— Ставка известна? — спросил парень с кобурой.

— Триста долларов! — прошептал Берестов и для пущей достоверности вытащил из кармана три стодолларовые купюры и сунул парню под нос.

Столь великодушный жест снял с припозднившегося клиента все подозрения. Парень попросил подождать и исчез, захлопнув дверь. Через минуту дверь отворилась, и охранник с кобурой сделал пригласительный жест. Берестов последовал за ним через длинный коридор в дальнюю комнату, с изумлением отмечая по сторонам все те же обои под дерево, что и на старой квартире, все ту же чеканку и те же светильники, висящие на прежних местах. Приглядевшись, он заметил, что обои прикреплены канцелярскими кнопками.

Когда он шагнул в комнату, то унюхал запах того же дешевого благовония. А на столе, покрытом бордовым бархатом, стояли две зажженные свечки. По углам на прежних местах были развешены те же иконы, и она, потомственная колдунья, восседала за столом в той же величественной позе.

Только, когда Берестов вошел в комнату, ее величие как ветром сдуло. Глаза колдуньи округлились, и в них появился скандальный блеск. Она бросила укоризненный взгляд на охранника, и тот замер у стены.

— Вы насчет интервью? — спросила колдунья мрачно.

— Нет! — ответил Берестов, нагло усаживаясь перед ней. — Я к вам не в качестве журналиста, а в качестве посетителя. Меня интересует вот эта девушка. Ставку я знаю. Могу заплатить вперед.

Берестов вытащил из кармана триста долларов и бросил их на стол. Затем достал из сумки фото Сверилиной и положил перед колдуньей. Глаза Анжелики потеплели, но подозрительность осталась. Она метнула взгляд в охранника, и он вышел. Колдунья внимательно вгляделась в фото. Берестов не сводил с нее глаз. По всему было видно, что она не узнает эту девушку. Или делает вид, что не узнает ту, которая, вполне вероятно, поставляла ей клиентов. Минуты две она смотрела на фото, не моргая, затем медленно подняла глаза.

— Что вас интересует про эту девушку?

— В первую очередь, жива она или мертва? — улыбнулся Берестов, и сердце его замерло. Что бы сейчас ни сказала эта потомственная авантюристка, все будет не в ее пользу.

— Она мертва! — произнесла колдунья тихо.

— И давно? — спросил Берестов, несколько растерявшись.

— Более двух лет.

Берестов ожидал услышать что угодно, только не это. Он замер, уставившись на колдунью, пытаясь понять, не издевается ли она над ним. Однако колдунья смотрела на журналиста строго. Берестов сглотнул слюну и произнес с откуда-то дурацки выскочившим смешком:

— Странно! Я с ней сегодня разговаривал. И снимок этот сделал сегодня. И разговор, кстати, у нас шел о вас. Она вас очень хвалила. Рассказывала, как два года назад приходила к вам зарядить кошелек и после этого сразу разбогатела. Вы ее помните?

В глазах колдуньи не промелькнуло ни единой искры. Лицо не выразило даже тени эмоции.

— Я ее помню, — произнесла она, глядя журналисту в глаза. — Сразу же после меня она и умерла. Так что сегодня вы беседовали не с ней, а с ее призраком.

Берестов вздрогнул.

— С призраком? — повторил Берестов. — Хм… А я даже не заметил. Выходит, сегодня днем с двенадцатого этажа выбросилась не она, а ее призрак?

В глазах колдуньи снова не отразилось ничего. Так же невозмутимо она промолвила, не отрывая от журналиста глаз:

— Вы не так поняли. Два года назад она умерла для Бога, ибо избрала себе путь служения мамоне.

— А! Ну так бы и сказали! — облегченно выдохнул журналист. — Предупреждать надо, что это иносказание. Если с этой точки зрения подходить, то живых уже не осталось, поскольку мамоне сейчас служат все. Вы сами-то кому служите? — усмехнулся журналист. — Богу, что ли? Вы морочите голову гражданам и берете за это деньги. Ваша ложь поставлена на поток. Вы существуете за счет своей лжи, и вы еще имеете наглость утверждать, что не умерли для Бога, а Сверилина, значит, сразу и умерла, как только ей обломились легкие деньги?

— Во всяком случае на мне Сатана не ставил своей печати, — произнесла Анжелика, и взор ее помутился.

— А на Сверилиной поставил? — покачал головой журналист. — Стыда у вас нет!

— Уходите! — процедила сквозь зубы колдунья. — И деньги ваши забирайте.

Берестов поднялся, спокойно взял со стола редакционные доллары и фото Сверилиной. Затем молниеносно вытащил из сумки фотоаппарат и, не дав колдунье опомниться, сделал быстрый снимок со вспышкой.

— На память! — радостно щелкнул он пальцами и поспешно ретировался в коридор.