Соло на два голоса

– Приходи! – коротко приказала подруга. Теперь "приходи" было не так просто и быстро, как в детстве – всё-таки три остановки на метро. А машину я ещё не водила. Но я покорно поехала, ведь Илюша был на работе, а у меня как раз случился период безработицы: прежняя редакция накрылась тазом, а новую работу я ещё не нашла. Ларка же уже давно была успешным и отлично оплачиваемым «книгером»: она писала основную часть текстов за одну весьма-весьма известную личность. Якобы писательницу, тусовщицу и даже уже политическую деятельницу. Эта дама давно мечтала стать известным и издаваемым автором, благо у её мужа водились большие деньги. Болтать языком дама умела, а вот складно писать – нет. Лариска каким-то образом оказалась в поле зрения редакции, которая искала "острое и нестандартное перо". И нашла мою Ларку, что, можно сказать, сделало судьбу и ей, и той даме. Первая книга выстрелила на "ура" с несколькими дополнительными тиражами – её расхватывали, как нынче сметают сразу после поступления в продажу новые модификации айфонов каких-нибудь. Книга на самом деле удалась – на девяносто процентов благодаря Ларке. Дама оказалась бойкой на устную речь, но тягуче и банально мыслящей при попытке перенести свои размышления на бумагу, да ещё и зацикленной на любовной теме "она старше, он – сильно моложе"… и обожала, чтобы при этом непременно герой потерял память и его использовали плохие люди. Дама явно пересмотрела мексиканских сериалов… В общем, работать Лариске пришлось, закатав рукава, но справилась она гениально! Потом её стали наперебой звать на аналогичные работы другие желающие писательской славы бездарные богачки, и Лариска уже могла выбирать, придирчиво перебирая пальчиками всякие штучки в сундучке с драгоценностями, да… Но вдруг к ней явилась первая дама, всех растолкав локтями, и предложила Лариске такие условия, от которых та не в силах была отказаться, да и зачем? То были Слишком Хорошие Деньги. Но – кабально, навсегда, чтоб Ларка больше зыркнуть на сторону не смела, а чтоб никакой кандидат в работодатели даже на километр к ней не мог приблизиться, она обязана была отстреливать их на дальних подступах к своей персоне.

Я рыпнулась было отговорить её тогда, ведь она ко мне первой прибежала – рассказать и даже спросить совета. Первая моя реакция – ни за что не соглашайся! Но я увидела в Ларискиных глазах испуг: а что если это шанс навсегда забыть о какой бы то ни было нехватке средств и перейти в принципиально другой класс по жизненному уровню? И не глупо ли упускать такое?

В моей голове вертелось в тот момент очень многое: я считала Ларку страшно способной журналисткой, вполне способной писать не только отличные репортажи и очерки, но и создать Настоящую Книгу, которая станет бестселлером и прославит её. Почему я так всегда считала? Да лучше Лариски никто вокруг из нашей журналистской пишущей, точнее, пописывающей братии, не умел так элегантно и красиво подавать не менее элегантные и красивые, яркие мысли, касающиеся и политики, и межличностных отношений, и производственных драм, и… да чего угодно! Любая тема, за которую бралась Ларка, становилась увлекательной для кого угодно, читалась, как детектив или роман.

– Ты не понимаешь! – кипятилась подруга. – Сама по себе я пустая, как опорожнённая банка из-под фруктов! У меня нет никаких своих идей, а уж тем более – сюжетов. Меня надо сориентировать, задать мне тему, как импровизатору, навалить фактуры… И вот тогда я могу. Но только и исключительно при таком раскладе.

Я не хотела с этим соглашаться, мне было жалко Ларкиного дара, который так бездарно расходуется на чесание тщеславного брюшка богатых дур! И я тогда открыла было рот, чтобы сказать об этом, но, как обычно и случалось в подобных ситуациях, рукой поправила челюсть, поставив её на место – рот-то уже открылся, чтобы вещать. Даже ради Ларки не изменила себе: не даю советов никому и никогда. Не считаю себя вправе и не беру на себя подобную ответственность. Это мой принцип и моё кредо, если хотите.

На моих глазах часто совершались жуткие глупости, творились бездарные дела, и не раз бывало такое, что я могла это хотя бы попытаться предотвратить, вовремя сказав человеку: не делай так, это глупо и недальновидно, ты вляпаешься. Но в конечном счёте я всем всегда давала возможность вляпаться. Даже зная заранее, что так и будет. Это началось очень давно, почти в детстве. Тогда же, когда я отказала себе в праве любить и быть любимой, я отказала себе в праве иметь собственное мнение. Нет, не совсем так… и даже совсем не так.

Своё собственное мнение у меня было и есть всегда и по любому поводу. Вопрос в другом… Во-первых, я его не высказываю, а поддакиваю большинству и "правильной" точке зрения. Не спорю и не доказываю, даже когда мне очевидно, что господствующая точка зрения ошибочна.