Соло на раскаленной сцене

Рита отлично помнила обстоятельства знакомства со Стасиком Бессоновым, хотя оно состоялось много лет назад. Переезд в Волгоград и смена школы тогда вывели ее из равновесия — настолько, что обычно послушная и робкая девочка взбунтовалась. Старшие сестра и брат оставались в Питере, ведь они учились в вузах, а потому не могли вот так запросто сорваться с места, а они с матерью вынуждены были следовать за главой семейства. Новые одноклассники ей не понравились, как и квартира, снятая администрацией театра. Да и сам город на первый взгляд показался жутко провинциальным и таким непохожим на шумный, бурлящий Санкт-Петербург… В тот день Рита решилась на беспрецедентный шаг — прогулять школу. Она взяла портфель, поцеловала маму и вышла из дому ровно в половине девятого утра, но вместо того, чтобы отправиться на занятия, пошла в театр. Отец не должен был появиться до одиннадцати, и Рита подумала, что успеет осмотреться. Потом она планировала закатиться в кино или пошляться по улицам, исследуя новое место жительства. Она пробралась в здание через черный вход, со двора, в котором оказалось полно кошек, видимо, проживающих в обширных подвалах театра. Внутри, казалось, не было ни души, и Рита бродила по длинным коридорам, заглядывая в незапертые двери. А потом она услышала звуки музыки и, как крыса за дудочкой, последовала туда, откуда они доносились. Приоткрыв дверь в репетиционный зал, Рита застыла на пороге. Посреди помещения стоял огромный старый рояль, за которым сидела светловолосая девочка. Рита видела только ее спину и руки, быстро и легко бегающие по клавишам. Она узнала произведение — «Юмореска» Антонина Дворжака, — исполняемое с большим мастерством, несмотря на возраст. Рита полностью отдалась во власть чудесной музыки, как вдруг на ее плечо легла тяжелая рука. Она взвизгнула от неожиданности и обернулась. Музыка оборвалась. Перед Ритой стоял Григорий Синявский, его брови почти сошлись на переносице, а губы были плотно сжаты.

— И как это понимать? — едва сдерживая ярость, поинтересовался он. — Звонили из школы, мать чуть с ума не сошла!

Рита услышала много интересного о себе — о том, что из нее, бесталанной, не вышло балерины, но оставалась, по крайней мере, надежда, что получится хоть что-то путное, если она направит свои усилия в русло учебы. Однако, судя по всему, она намерена остаться неучем и мести улицы вместо того, чтобы поступить в «нормальный вуз» и «стать человеком». Ее старшие брат и сестра знают, что нужно много работать, чтобы чего-то достичь, и только она, оказывается, является самым большим папиным разочарованием. Упреки Григория Сергеевича были несправедливыми, ведь Рита хорошо училась и сорвалась всего один раз, когда, вопреки собственному желанию, очутилась в чужом городе, без друзей и привычного окружения. Злые слезы брызнули у нее из глаз, и она, вырвавшись из железной хватки отца, бросилась по коридору, не разбирая дороги. Свернув несколько раз, она влетела в крошечную темную каморку, заставленную ведрами и швабрами. Там, забившись в угол, Рита принялась горько рыдать, жалея себя, незаслуженно обвиненную в безделье и отлынивании от многочисленных обязанностей, накладываемых на всех детей Великого и Ужасного просто потому, что они — часть его семьи.

Она услышала, как дверь, скрипнув, отворилась, и вскинула глаза в ожидании увидеть разъяренного отца. Однако в проеме стояла та самая девочка, которая сидела за роялем в момент, когда Риту застукал Григорий Сергеевич. Только это оказалась вовсе не девочка: Риту обманули длинные светлые волосы и одежда в стиле «унисекс» — в джинсах и футболках все подростки, независимо от пола, выглядят одинаково. С узкого, скуластого мальчишеского лица на нее смотрели широко раскрытые серо-зеленые глаза, а в вытянутых руках парнишки находилось нечто пушистое. Рита не сразу поняла, что это — маленький черный котенок, очевидно, отпрыск одной из тех кошек, которые в изобилии наводняли внутренний двор театра. Девочка приняла неожиданный дар, который тут же уютно устроился у нее на коленях, свернувшись калачиком. Мальчик просочился внутрь и, тихонько прикрыв за собой дверь, опустился на пол рядом с ней.

— Спасибо! — сказала Рита с опозданием.

— Я думал, он тебя убьет! — проговорил юный пианист. — Кто это был?

— Мой папа…

— Папа?!

Серые глаза распахнулись еще шире. Позже Рита поняла удивление своего нового знакомого, ведь в его собственной семье не было принято повышать голос — наверное, Григорий Сергеевич показался мальчику злобным великаном, настигшим свою жертву и собиравшимся сожрать ее с потрохами!

В этом месте ее рассказа Игорь понимающе хмыкнул:

— Да уж, твой папаша в гневе был способен напугать кого угодно!