Соло на раскаленной сцене

— Естественно, Пургин ничего не нашел. Мне лично было интересно, определит ли он, что Гаэта не имел отношения к моим сочинениям.

— Но он не определил? — предположила Рита.

— Не-а. Страшно сокрушался, ведь он мнил себя знатоком его творчества!

— Ты признался?

— Пришлось. Я думал, он меня убьет за обман, но — нет, просто покричал чуток… А потом, уже по возвращении в Волгоград, мне вдруг звонит Борис Мирский и спрашивает, действительно ли я написал те песни и могу ли еще что-нибудь сотворить в том же духе.

— А ты?

— Сказал, что могу, само собой. Black’n’White начинали с обычного музыкального набора — классических поп-песен Пресли и Синатры, легких оперных произведений и известных неаполитанских песен, но Мирский понимал, что, если группа хочет по-настоящему «раскрутиться», ей требуется собственный репертуар, поэтому мои «гаэтские» песенки пришлись кстати. Когда я ездил на стажировку в Милан, завел знакомство с парнем по имени Сальваторе, пишущим неплохие стихи.

— На итальянском?

— Разумеется, он же итальянец! Я связался с ним по Интернету, и за пару ночей мы привязали мою музыку к его словам. Потом Борис попросил написать что-нибудь по-русски и сам предложил поэта-песенника — Светлова, ты должна его знать.

— Конечно, кто ж его не знает!

— Ну вот, и понеслась душа в рай…

— Но ты не сказал, как оказался в составе группы, — заметила Рита.

— Ох, это вообще… Мы с Сальваторе сляпали очередной «шедевр», я отправил его Мирскому, и группа его опробовала. Потом Борис звонит и говорит, что Марк не справляется с теноровой партией — говорит, что это никто не споет. Я сказал, что даже я спою.

— И спел?

— Спел, прямо по телефону… А потом Мирский приехал за мной.

— Как же он тебя уломал?

— Сказал, что Саблин обиделся и ушел, и теперь, значит, мне придется занять его место, раз уж я стал причиной этой «трагедии».

— Погоди, — уточнила Рита, — он, то есть, имел в виду, что ты написал слишком хорошую и сложную музыку, а потому ты и виноват и должен разгрести его проблемы с Саблиным?

— Ну да, что-то в этом роде.

— Круто! — выдохнула она и влила в себя остатки коньяка.

— Но я согласился с условием, что они будут искать другого солиста, — добавил Стас. — Не мое это все…

Неожиданно он запнулся и посмотрел куда-то за спину Риты. Она обернулась и увидела молоденькую девчонку. Незнакомка отделилась от группки «золотой молодежи», сидевшей за столиком в глубине зала — оттуда то и дело доносились взрывы хохота и приглушенный визг. Ресторан дорогой, и обычным студентам здешнее меню не по карману — то есть ребятки из «сливок общества», как определила Рита, едва они со Стасом вошли. Она намеренно попросила официанта найти им местечко подальше от «молодежей», что он и сделал. И вот одна из их компании почему-то решила подойти.

— Вы ведь Маргарита Синявская? — пробормотала она, переминаясь с ноги на ногу.

— Д-да, — с подозрением подтвердила Рита, недоумевая, что могло от нее понадобиться девчонке. А, ясно: Байрамов!

— Можно ваш автограф?

Рита посмотрела на Стаса, но тот едва заметно качнул головой, указывая взглядом на руку девушки, в которой была зажата салфетка: она протягивала ее Рите, а не ему.

— Мой?! — изумленно переспросила она.

— Вы жена Игоря Байрамова, верно? — уточнила юная незнакомка.

— Верно, но я не могу дать автограф от его имени…

— Его автограф у меня уже есть, я хочу ваш. Вы ведь частный детектив? Та самая, которая расследовала дело Алины Каюровой, а до этого — Андрея Кожухова, рок-певца? Вы — мой кумир! Я учусь на юридическом и хочу… ну вот как вы. Так можно автограф?

Рита почувствовала, что густо краснеет под насмешливо-доброжелательным взглядом Стаса. Она ненавидела эту свою особенность — ну почему ей никогда не удается скрыть смущение?! Взяв протянутую салфетку, Рита размашисто поставила свою подпись и вернула девушке, но та уходить не спешила.

— А это — ваш брат? — поинтересовалась она, с любопытством глядя на Стаса. — Михаил, да?

Черт, она и про Мишку знает?

— Нет, — покачала головой Рита. — Это не он.

— Вы тоже какая-нибудь знаменитость? — не унималась цыпочка. — Актер или…

— Нет, что вы, я фрезеровщик, — быстро ответил Бессонов.

— Кто-кто?

— Слесарь он, на заводе работает, — давясь от сдерживаемого смеха, пояснила Рита: вообще-то, учась на юридическом факультете, неплохо бы иметь кругозор пошире!

— Ну да, как же! — недоверчиво сморщила носик девица и отошла, оглядываясь через плечо.

Рита протянула руки через стол и взяла ладони Стаса в свои.

— Гляди, даже она не поверила: ты грабки-то свои видел, «фрезеровщик»?

У него были крупные кисти с тонкими, длинными пальцами пианиста и коротко подстриженными аккуратными ногтями.