Соломенный век: Сутемь

– За меня не беспокойся, сынок, я выдержу. Это пустяк, до свадьбы на бабе с косой заживёт. А вот сколько выдержат другие, кому похуже, большой вопрос.

– А чего вы вообще в горы полезли? Дорога-то вон где! – Один из воинов ткнул рукой в сторону.

Отсюда, с высоты, был виден выход из ущелья. Если обойти сторожевую башню, то можно было увидеть более живописную картину: обширную долину, которая пестрела зеленью пастбищ и свежевспаханными полями; по правую руку и напротив высились горы, обрамляя тихую гавань в этом бескрайнем море, в которой лежал город – как на ладони. Тихая речушка застенчиво обтекала селение с краю, прижимаясь к горам, и блестела под лучами солнца, исчезая змейкой где-то далеко впереди.

Воина нетрудно было понять: никто в Мираканде не подумал бы пускаться по горам в Сутемь, ведь куда удобней, быстрее и безопасней добраться до неё по утоптанной тропе через ущелье. То же самое касалось и обратного пути. По горам обычно ходили только любители и знатоки звериных троп. Прямого перевала через горы между селениями не было, и чтобы кому-то добраться от одного до другого без лазаний по кручам, нужно было идти в обход по плоскогорью – откуда скаут и пришёл. Странное решение – пустить стадо коров, овец и коз по удобному ущелью, а самим пуститься в горы. И это с ранеными и детьми!

– Когда половину из нас перебили по дороге, мы передумали дальше по ней идти, – ответил Арест, старательно подчищая наполовину опустевшую чашку. – Нас осталось от силы десять мужиков, которые могут ещё держать оружие. Подростки не в счёт. Это мы ещё договорились после споров выслать вдогонку две добрые дюжины вместе с Ларсом, им пришлось отбиваться. Эти ироды оказались тоже неглупыми и перед тем, как ударить по крепости, обошли её частью сил с тыла, они-то и нагнали нас как раз перед входом в ущелье. У нас был выбор: биться насмерть или сдаваться. Мы выбрали первое.

От этих слов все присутствующие окончательно прозрели. Содержание послания Ларса не было тайной – в нём он сообщал, что на крепость надвигается войско, и просил выслать силы, чтобы встретить мирян, которым приказано было в срочном порядке бежать к соседям. Что и было сделано. С одной поправкой: вместо мирян встретили уцелевшие остатки гарнизона. Теперь всё стало на свои места. Услышав новость, очень многие люди внизу вздохнут с облегчением. Можно ли будет называть новость хорошей, зависело от того, как быстро и в каком состоянии найдут пропавших. Две дюжины даже против ста – безнадёжно проигрышное соотношение. Всё-равно что пытаться кружкой воды тушить разгоравшийся пожар. Естественным образом воинов раздирало любопытство, как сутемьчанам удалось выйти из такой нелёгкой ситуации, но никто не решился выспрашивать подробностей у Ареста. Совет старшины не прошёл мимо ушей – скаут после еды быстро сник от усталости прямо сидя, отказавшись от удобств в виде лежака.

Посыльная собака уже с нетерпением ждала любимой игры. Получив команду, она с радостным визгом рванула вниз по склону, унося в сумке на боку сообщение. Пробежав во всю прыть по виляющей тропе, она скоро исчезла, нырнув под утёс. Сторожевые на вершине башни зорко смотрели в сторону, откуда она должна была через некоторое время появиться далеко внизу, стрелой летя вдоль высокого вала, который облегал город.

«Умная псина!» – похвально скажут ей внизу, ласково потреплют по холке и дадут чего-то вкусного. А когда отдохнёт, отправят назад. Когда-то таким образом отправляли почтовых голубей, но с ними был велик риск потери из-за нападения хищных птиц. На собак хищники нападали ещё реже, чем на людей. В принципе, с их помощью можно было бы держать связь и с Сутемью, но для этого собак пришлось бы долго приучать с самого детства и выбирать самых умных, ведь путь был далёким и собака сама должна была думать, чем прокормиться. Как-то ни у кого не возникло желания заниматься этим, а теперь было уже и поздно.

Воины заставы между делом поглядывали на уснувшего скаута. Его истрёпанный и грязный вид наглядно говорил, как долго ему пришлось бежать до изнеможения через горы. Если страждущие помощи были в двух днях пути, то он плутал и карабкался по склонам не менее суток, останавливаясь лишь на передышки. Это внушало изрядную долю уважения к человеку, которого молодые люди посчитали бы уже стариком.

– Нет, точно не останется, – говорили себе мужчины, отмахиваясь от мысли, что старик согласится остаться здесь, ибо его невозможно будет никакими аргументами отговорить от этого безумства. Оно было и понятно: на его месте никто из них не смог бы долго усидеть, зная, в каком бедственном положении находятся соплеменники.