Солона ты, земля!

Все это показалось Але кошмаром.

— Разве можно так жить!

— А куда мне деваться? — невесело усмехнулась Наташа. — Землекопом опять идти на стройку?

— Неужели отец не поможет тебе устроиться на работу?

— Они сами дома еле концы с концами сводят. Отца ведь разжаловали. Он теперь рядовым следователем в Новосибирске работает.

— За что его?

— Не знаю. В войну еще. Так что отцу сейчас не до меня. Все боялся, что посадят… Знаешь что, Аля, давай выпьем! Коньяк есть. Я так пристрастилась выпивать…

6

Всю дорогу домой Аля была под впечатлением встречи с Наташей. Едва войдя в свою квартиру, кинулась звонить Юрию в редакцию. Но, как обычно, застать его в кабинете не удалось. Аля умылась с дороги, наскоро закусила и побежала к себе в райком. Но и там не сиделось. Позвонила в приемную Новокшонова — у себя ли Сергей Григорьевич. Хотелось поговорить об устройстве Наташи на работу. Но и его не оказалось на месте.

Когда вышла из райкома, столкнулась с Катей.

— Уже съездила? — спросила Катя.

— Съездила. Только что вернулась. Ты не знаешь, Катя, где Сергей Григорьевич?

Катя пожала плечами.

— Вот уж никогда у меня об этом не спрашивают. А зачем он тебе?

— Ты знаешь, я встретила в Барнауле свою школьную подружку. Ты ее, наверное, помнишь? Наташа Обухова.

И уже дома у Новокшоновых за чашкой чая Аля подробно рассказала о том, как живет ее бывшая подруга.

— А зачем тебе понадобился Сергей Григорьевич?

— Не имею права бросить ее на растерзание этому феодалу. Может, Сергей Григорьевич устроит ее на работу.

Хотела сказать Катя, что не поймет он этого, ответит что райком не богадельня пристраивать всех. Но ничего не сказала.

На дворе начинало смеркаться. Аля собралась уходить. И в эту минуту за окном скрипнули тормоза автомашины, мягко зарокотал мотор.

— Приехал, — сказала Катя и пошла на кухню разогревать ужин.

Сергей Григорьевич ввалился в дом шумно, грохоча сапогами. Бросил на стол набитую битком полевую сумку.

— Привет комсомолу! — Кивнул Але. — Что новенького?

Пока Сергей Григорьевич разувался, снимал китель и брал полотенце, Аля торопливо рассказывала ему о том, что заводские комсомольцы решили взять шефство над сельской молодежью района, что через два-три дня их делегация привезет лозунги и плакаты для колхозных клубов и полевых станов. И уже умывшись, вернувшись в комнату, Сергей Григорьевич похвалил:

— Молодец, Аля. Хорошее дело провернула.

Катя вышла из кухни.

— Ты чего так рано сегодня?

— Из Михайловки, — ответил по-семейному тихо. — Костя Кочетов приехал. Доктор! И не просто — а хирург! — Сергей Григорьевич поднял палец. — Посидели. Выпили. Если ты ужин готовишь для меня, то я не хочу. Чай, если есть, давай выпьем… Сейчас в Михайловке прицепщик попал под трактор. Прибежали к Косте — спасать надо человека. А Костя — пьяный. — Сергей Григорьевич задумался, перебирая в памяти все случившееся. Улыбнулся своим мыслям. Вслух сказал — А молодец Костя!.. Разделся до трусов, подошел к колодцу, говорит: обливай ледяной водой! Ле-ей, говорит, пока не посинею!.. А сестре велел готовить хирургический инструмент. Протрезвился, встал к операционному столу… Молодец! Спас человека. Предлагаю ему — главным врачом районной больницы…

— А он?

— Говорит, в институте оставляют при кафедре какой-то. А чувствую, что хочется ему сюда, на практическую работу. Родная земля — она тянет. Перетяну-у.

— Ты бы не сбивал его с пути праведного.

— А ты откуда знаешь, где он, праведный-то путь?.. Может, вот здесь, помогать людям в первые минуты и есть праведный…

— Кстати, Сергей Григорьевич, помогите человеку.

Аля второй раз за вечер рассказала всю Наташину историю. Сергей Григорьевич слушал рассеянно. И встрепенулся только тогда, когда Аля сказала, что отец помочь ей не может, что он разжалован и работает в Новосибирске простым следователем.

— Погоди, погоди! Это не тот Обухов, что у нас работал в районе до войны начальником райотдела НКВД!

— Тот самый.

— Э-э, — протянул он. — Так это — гусь!… Знаю, знаю его. В войну мне попал в руки один документ так вот из него я узнал, чем занимался этот Обухов на фронте…

— Чем?

— Во всяком случае не тем, чем бы ему следовало. Да и сейчас… — Сергей Григорьевич махнул рукой. — Словом, черного кобеля не вымоешь добела. — И повернувшись почему-то только к Кате, сказал — Костя сейчас рассказывал, что он его чуть не посадил недавно.

— Кого?

— Костю.

— Обухов?

— Да. Вызвали, говорит, его как-то в МГБ и предъявляют обвинение: дескать, ту немцев работал в тайной полиции. А Костя действительно жил среди немцев — был партизанским резидентом на станции. Ну кто-то, видимо, из тамошних жителей недавно встретил его в Новосибирске и накатал на него «телегу», дескать, изменник Родины разгуливает на свободе. Костю — цап! И этот самый Обухов допрашивал: «Жил там-то в войну?» «Жил». «Служил у немцев». «Служил машинистом на водокачке». «Партизаны вешали тебя за ноги?» «Вешали». «Бумажку с надписью, что ты гад и изменник Родины, прикалывали булавкой?» «Прикалывали». Значит, говорит, все правильно, попался субчик,

— А что, партизаны на самом деле вешали его за ноги? — спросила Аля.