Сольск

В его правой руке непонятно откуда появились замазанные грязью очки с отломанной душкой. Он никогда не носил очков, даже солнцезащитных. С локтя грязь крупными сгустками сваливалась вниз. Поломанные очки в руке мелко затряслись, и он бросил их обратно в жижу.

Ногой Дима нащупал предмет, о который споткнулся. Похоже на мешок. Наверное, совсем прелый, раз он проткнул его пальцами. А может, и дохлятина. Он вспомнил бабу Таню с четвертого этажа. Сердобольная соседка приютила в квартире восемь кошек. Каждый месяц она топила новорожденных котят, складывала их в пакет и выбрасывала на мусорку.

Дима убрал ногу. Какое-нибудь крупное, раздувшееся от внутреннего гниения животное. Баран или корова. Он представил, как провалился руками внутрь разлагающегося трупа, и его вывернуло наизнанку.

Рвотой забило нос. Хорошо было бы высморкаться, но глаза вцепились в предмет под ногами. Он наклонился, чтобы разглядеть его получше, но тут же выпрямился и отступил на два шага назад. На поверхности жижи плавала человеческая рука. Она была глянцевой от грязи. Мягкие ткани превратились в грязный кисель, удерживаемый на костях кожей.

Препятствие, о которое он споткнулся, было человеческим трупом, а болтающийся край воображаемого мешка был головой утопленника.

На фоне светлого пятна выхода из трубы появился перевернутый человеческий силуэт. Один из парней Тарасова, чтобы не пачкаться, залез на край трубы и заглянул внутрь. Силуэт покрутил головой, что-то крикнул в темноту и исчез. Вряд ли он что-то мог разглядеть, но формально свою работу выполнил.

Диме было на него наплевать. На фоне зловещей находки история с деньгами поблекла и превратилась в малозначительное обстоятельство. Единственным желанием было как можно быстрее выбраться из трубы. Будь его воля, он бы побежал, но вязкая жижа под ногами превращала каждый его шаг в кадры замедленной съемки. Выйти из трубы оказалось сложнее, чем в нее войти. Во всяком случае, так ему показалось.

Сзади что-то громко хлюпнуло, и он остановился. Не оборачиваться. Если он увидит позади себя поднявшегося из жижи утопленника, дальше идти он уже не сможет.

Последние четыре шага – и жижа отпустила его.

Он вылез из трубы и задрал голову к небу. Солнце стояло в зените и приятно слепило своими теплыми лучами.

Никто не набросился на Диму. Утопленник не воскрес. Ребята Тарасова ушли.

Он сдвинул промокший левый рукав, стараясь не приближать руку к лицу. Ладони по-прежнему тошнотворно воняли. На замазанном грязью циферблате китайского «Роллекса» стрелки показывали полдень.

14.

И с голосом в голове тоже можно жить. Существует масса вполне безобидных личностных особенностей, не доставляющих серьезных неудобств ни их обладателям, ни всем остальным. Ей ли не знать! Каждый пятый ее клиент – человек особенный. Грань между психическим заболеванием и психическим отклонением весьма размыта. Желание попробовать на вкус чужую мочу – это заболевание или отклонение? А если речь идет не о моче, а о крови? До тех пор, пока особенности не становятся опасными для окружающих, они вполне могут считаться отклонениями.

«Предлагаю перенести сеанс самоанализа на более подходящее время. Не отвлекайся. Через час магазины закроются, а мы до сих пор не подготовились. Тебе следует поторопиться».

– Ничего мне не следует. Все это чушь собачья. Бред. И эта затея и разговоры с тобой. У меня просто поехала крыша. Раздвоение личности. И по-хорошему надо идти к врачу. Если бы не музыка, я бы так и поступила.

«Отлично. Ты можешь отрицать мое существование, как и существование окружающего мира в принципе. Считай это “матрицей”, если тебе так удобней. Не важно, что ты думаешь, важно, что делаешь. А насчет врачей – ты права. Эти люди разрушат твой талант в два счета. Стоит только попасться им на глаза, и тебя направят на принудительное лечение. Скорее всего, электрошоком или как там это сейчас называется? И превратят в бесчувственный овощ. Поэтому не дури. Ты – великий композитор. Ты знаешь это, а скоро об этом узнает и весь мир. Но прежде нам нужно подготовиться».

Перед ней на столе стояли двадцать шесть бутылок с ряженкой «Веселая коровка». В руках мелко трясся инсулиновый шприц наполненный кровью. На предплечье левой руки вздулись два синяка – в вену она попала с пятого раза.

– Господи, что я делаю? – Анжела положила шприц на стол и взялась обеими руками за голову. – Срочно к врачу. Все зашло слишком далеко.

«Не паникуй. Давай. Самое трудное уже позади. Мы не можем ждать. Ты же не хочешь получить признание посмертно?»

– Я не хочу этого делать.

«Будь ты более востребованной, в этом не было бы никакой необходимости. Но семь клиентов за неделю – это чудовищно мало. К тому же царапины и укусы в твоем исполнении абсолютно ненадежны».

– А я должна была рвать им зубами задницы как бультерьер?

«Не нервничай. Я просто обосновываю тебе необходимость манипуляций с кефиром».

– Это ряженка.

«Не важно. Прокалывай снизу, под швом. По капле в каждый пакет. И не забудь тщательно взболтать, прежде чем вернуть их на магазинную полку».

– Они заметят.