Солженицын – прощание с мифом

В «Третьем дополнении» к «Теленку» он пишет, что через день, т.е. 5 сентября, дал за границу команду печатать «Архипелаг» и одновременно передал туда же «Письмо вождям» (41). В «Пятом дополнении» говорится, что он отреагировал на полученное из Ленинграда известие на следующий день, использовав для этого Стига Фредриксона: «В этот вечер 4 сентября, – читаем мы здесь, – я что-то много передал: и известие об «Архипелаге», и «Письмо вождям», и много распоряжений на Запад, и пленку свою какую-то» (42).

Обьясняя сделанный им шаг, Александр Исаевич писал: «Во всем этом август-сентябрьском бою, при всем нашем громком выигрыше – разве бы я сам решился? разве понял бы, что пришло время пускать «Архипелаг»? Наверняка – нет, все так же бы – откладывал на весну 75-го, мнимо-покойно сидя на бочках пороховых. Но перст промелькнул: что спишь ленивый раб? Время давно пришло, и прошло – открывай» (43).

Такова версия А.И.Солженицына.

Но, оказывается задолго до гибели Е.Д.Воронянской он направил Л.Маркштейн письмо, в котором писал: «…Думаю, что в ближайшее время…западной демократической и социалистической общественности предстоит узнать сотрясательные истины, когда из России ложными идолами будут объявлены святые, многовековые божества». Комментируя это письмо, А.Солженицын вопрошал: «И откуда во мне было такое ясное предчувствие?» (44). А действительно, откуда?

В этом отношении поражает письмо, которое Александр Исаевич адресовал Э.Маркштейн 22 августа 1973 г., т.е. за день до смерти Е.Д.Воронянской. Он писал: «Это будет особенно трудная осень. Может быть, уже и некогда говорить. Вы, может быть, заметили ускорение и сгущение событий у нас со многим. Это какой-то ход звезд или, по нашему, Божья воля. Я вступаю в бой гораздо раньше, чем думал, многое к этому вынуждает, сомнений нет. Ничего нельзя предсказать, но ясно что, готовность «Архипелага» понадобится раньше, чем предполагалось» (45).

Еще более поразительны в этом отношении записи Н.А.Пахтусовой, относящимися к лету 1973 г.: «Приезжала взволнованная и растроенная Е.[Воронянская]. Она узнала, что А.И.[Солженицын] решил опубликовать [“Архипелаг»]…Я тоже потрясена этим известием. Что привело А[лександра] И[саевича] к такому отчаянному решению? Ведь он всегда говорил, что эта книга увидит свет только после его смерти…Книга будет издана в 73 году, но, возможно, А[лександр] И[саевич] замыслил другой ход: уехать из С[оветской] Р[оссии] со своей семьей, т.е. довести правительство до того, чтобы его выгнали из страны…Об этом говорят такие факты, как ликвидация [“Архипелага”]…в прежних редакциях, и то, что он затребовал назад свою переписку. И вот весной приезжал прощаться с ленигр[адскими] друзьями” (46).

К этому можно добавить, что еще в июле А.И.Солженицын заявил Наталье Алексеевне: «Существование «Архипелага» уже не является тайной» (47), что 16 августа он навсегда прощался с Борзовкой и тогда же дал согласие переписать ее на Н.А.Решетовскую. Между тем, по существовавшей между ними договоренности, передача ей Борзовки должна была произойти в 1975 году (48), на который, как мы знаем, была перенесена публикация «Архипелага».

Все это вместе взятое дает основание утверждать, что решение о публикации «Архипелага» в 1973 г. было принято до гибели Е.Д.Воронянской.

В ожидании «Архипелага»

30 августа 1973 г. “после заседания Политбюро” Ю.В.Андропов проинформировал его членов о конфискации книги А.И.Солженицына “Остров Гулаг” и заявил: “Мы будем вызывать Солженицына и предъявлять ему обвинение в преступлении против Советской власти” (1).

4 сентября КГБ поставил ЦК КПСС в известность об этом факте уже официально. Причем на этот раз книга А.И.Солженицына была названа “Архипелаг ГУЛАГ” (2). 10 сентября КГБ направил в ЦК КПСС развернутую аннотацию этой книги (3). И 17-го вопрос о А.И.Солженицыне был вынесен на заседание Политбюро. Он рассматривался в связке с вопросом о А.Д.Сахарове (4).

Ю.В.Андропов на этом заседании не присутствовал, но направил в ЦК КПСС специальную записку, в которой говорилось: “Поскольку есть документальные основания рассматривать действия Солженицына в последнее время уже не как заблуждения литератора, а как сознательную легальную и нелегальную деятельность человека, глубоко враждебного Советскому строю, целесообразно в подходящее время возбудить против него уголовное преследование с целью привлечения к судебной ответственности”. Одновременно он предложил рассмотреть вопрос о возможности высылки его заграницу, считая подобное решение более предпочтительным (5).