Сома-блюз. Романы

51. РЕАНИМИРОВАННЫЙ АЛЕКС

Я решил, что единственная надежда для нас - это Клови. Больше никого я не мог представить ни в Париже, ни в любом другом городе, кто мог бы знать, где Алекс собирался встретиться с Ракель. Если мы допускаем, что Алекс еще жив. А в тот момент мне пришлось это допустить.

Я окликнул такси и объяснил водителю, что мы сделаем несколько остановок. Водитель пожаловался, что на этом он теряет плату за проезд, тогда Нивес сунула ему тысячефранковую купюру. В ней есть класс, в этой Нивес. Конечно, тут помогает и то, что она богата.

В «Де Маго» Клови не оказалось. Мы проверили кафе «Флор «и пивную «Липп», пока еще ехали по бульвару Сен-Жермен. Следующая остановка «Дом» на Монпарнасе. Здесь Нивес взяла дело в свои руки. Управляющий превзошел себя в любезности. Он был безутешен из-за того, что пришлось сказать Нивес, что мсье Клови сидел здесь всего полчаса назад и ушел, не обмолвившись и словом, увы, куда он направляется дальше.

- Как досадно, - пробормотала Нивес, задумчиво постукивая по зубам сложенной бумажкой в тысячу франков. - Мне и правда очень важно найти его сегодня вечером.

Глаза управляющего бегали от купюры к шикарной особе, от денег к женщине, от Молоха к мадонне, назовите это как вам угодно. Алчность недолго боролась с осторожностью, которая в конце концов потерпела полное поражение.

- Я предполагаю, - неуверенно начал управляющий, - вы могли бы попытаться найти мсье Клови дома.

- И где это может находиться? - ласково промурлыкала Нивес.

Управляющий проявил верх любезности и написал на бумажке адрес, а она проявила верх щедрости и сунула ему тысячу франков. Затем мы опять сели в такси и назвали адрес: набережная Д'Орсе на берегу Сены.

Клови жил в большом старом многоквартирном доме с черными коваными железными решетками на окнах и коваными железными воротами, которые стояли, как опускающаяся решетка крепости, между улицей и парадным входом. Я нажал кнопку переговорного устройства.

Клови в вышитом красном шелковом халате сам открыл дверь. С проигрывателя звучало что-то приятное, но незнакомое мне. Позже я посмотрел на пластинку и прочел: «Камилл Сен-Санс, Первая симфония».

- Клови, - начал я, - мне ужасно неприятно беспокоить вас, но мы приехали по делу о жизни и смерти. - Мелодраматично, но, по-моему, очень точно.

- Тогда, я полагаю, вы должны войти, - довольно грубо, как мне показалось, предложил Клови. Но лицо его просветлело, и он превратился в само очарование, когда разглядел Нивес.

- Надеюсь, мадемуазель, вы еще некоторое время останетесь в Париже, - обратился он к ней. - Вы прекрасно подходите для моей следующей картины. Вы когда-нибудь играли? Это не имеет значения. Моя теория актерской…

Нивес не собиралась подхватывать игру Клови.

- Наверно, мы сможем обсудить это в другое время, - проворковала она с еще более ослепительной улыбкой, чем обычно. - Сейчас у нас неотложное дело.

- Ах да, знаменитое дело о жизни и смерти. Но сначала могу ли я предложить вам обоим по стакану вина? Немного ледяного «Антреша» 84-го года? И у меня также есть очень приличная маленькая…

- Клови, нам надо немедленно найти Алекса. - Нельзя позволять ему вести бесконечный винный монолог.

- Но, Об, вы сами видели его мертвым! - Совершенно обескураженный, он вытаращил на меня глаза.

- Я видел то, что должен был видеть. Но вы знаете, и я знаю, что Алекс не умер. Вы помогли ему в этом?

- Не понимаю, о чем вы говорите, - ледяным тоном произнес Клови. - И кто эта молодая леди?

- Это невеста Алекса, - объяснил я. - Она из Парагвая. Ведь вы знаете о ней, Клови?

- Вы Нивес? - Он изучающе смотрел на нее.

- Нивес де Санчес и Иссасага, - произнесла она. Голос твердый и ясный, спина прямая, плечи квадратные, все точно так, как учили ее в школе предварительного покорения. - Как вы, наверно, знаете, после поддельной смерти Алекс хотел встретиться со мной в Парагвае.

- Ладно, - сказал Клови. - Садитесь. Поговорим.

Он повел нас в элегантную маленькую гостиную, полную бутылок, сделанных в кустарных мастерских, всевозможных безделушек и мягкой мебели с позолоченными ножками, которая стоила, должно быть, состояния, но выглядела ужасно неудобной.

- Узнаю вас по фотографии, - сообщил Клови Нивес. - Алекс показывал мне ту, которая сделана в Вашингтоне. Я так рад встретиться с вами. Да, Алекс обсуждал со мной свой план. Я нашел его весьма романтичным. И одновременно в нем есть политическое звучание. Я аплодирую искусству Алекса: он сумел отнять деньги у злых плутократов из Вашингтона. И я аплодирую его решению начать новую жизнь, помогая в Африке бедным. Это благородный жест. Я сам хотел бы его сделать. Но, увы, каждый владеет в искусстве чем-то одним. Несмотря на пример Рембо.[46]

- В Африке? - удивился я. - Вы сказали в Африке? И что, по-вашему, Алекс будет там делать?