Сомнение

Оказавшись на улице Люба подумала: «Вот было бы хорошо, если я вернулась, а Вики нет. Шла бы она домой».

Дочка у Любы такая же крепкая, как и она. Носик как пуговка примостился между двух круглых щёчек, глазки голубенькие, и такая она хорошенькая, что Люба не устает ею любоваться. Так им хорошо вдвоем! Они и по улице идут радуются, и на лавочке сидят – им весело, и мороженное крем-брюле в стаканчике кушают с удовольствием. Отступают на какое-то время грустные мысли у Любы. Только любовь к дочери переполняет её и вселяет надежду, что всё образуется.

Вернулись домой. Вика лежит на диване. Тело её натянуто струной и глаза закрыты.

– Вика, что с тобой? – встревоженно спросила Люба.

– Ничего, это я мечтаю с закрытыми глазами. Вот думаю, открою глаза, а я дома. Впереди у меня экзамены. Я стараюсь, учусь. Потом поступаю в институт, получаю хорошую специальность, например, инженер. Работаю, добиваюсь чего-то. Меня уважают в коллективе, советуются со мной, спрашивают мое мнение. Виктория Павловна, а вот вы как считаете… Виктория Павловна, подскажите, пожалуйста, как быть… Люба, до сорока лет не выхожу замуж. Живу для себя.

– А как же дети?

– Нет! Ну, во всяком случае до тридцати пяти лет без детей. А лучше бы и совсем не надо. Будущее, я думаю, за теми, кто не захочет своего продолжения. Вот представь, родится у меня дочь, будет как я зависеть от мужчины, унижаться перед ним, любить и ненавидеть одновременно. Вся жизнь так и пройдет.

Хлопнула входная дверь.

– Это Эдик вернулся, – встрепенулась Люба и вышла к нему в прихожую.

Эдуард не спросил жену, почему у неё царапина на лице, Люба не поинтересовалась, чем недоволен муж. Он прошёл в комнату, удивленно посмотрел на Вику, но ничего не сказал, долго мыл руки в ванной и, не переодеваясь, сел за стол. Ел с аппетитом, но иногда хмурил брови.

Неожиданно громко прозвенел звонок. Вика со страхом посмотрела на Любу.

– Не открывай, – прошептала она.

Но Люба устремилась к двери, и через секунду в прихожую зашёл Пётр. Люба прикрыла дверь на кухню. Пётр сделал вид, что не увидел Эдуарда, сидящего за столом, а тот не пытался обнаружить себя.

Руки у Петра всё также сцеплены за спиной. И сапоги всё также скрипят при ходьбе.

– Вика у тебя? – обратился он к Любе.

– Тебе то что? – дерзко ответила вопросом на вопрос она.

– Поговорить надо.

– Она не хочет с тобой говорить.

– Не с ней, с тобой поговорить надо.

– О чем мне с тобой говорить? – удивилась женщина.

– Выйдем на улицу, не хочу здесь, – Пётр кивнул на кухню.

– Пойдем, – ответила с вызовом Люба.

Они вышли и сели на скамейку у подъезда.

– Передай Вике, пусть уходит.

– Куда уходит? – не поняла Люба.

– Пусть уезжает домой. Я съездил в город, билет купил. Завтра за ней машину пришлю к подъезду к шести утра, отвезёт её на вокзал. Я на столе билет и деньги оставил. Скажи, пусть не боится, не приду, у меня суточное дежурство. Скажи ей Люба, что потом все формальности решим, позже, мне успокоиться надо. Я сам себе противен.

– Подожди, капитан, может торопишься? Наладится ещё всё. Ты же любишь её.

– Поэтому пусть уезжает. Я ей всё могу простить, но измену не прощу никогда.

Пётр поднялся со скамейки и сунул Любе в руки ключ.

– Сделай как я прошу.

Подошел к ожидающей его машине, сел и уехал.

– Чего ему надо было? – спросила Вика у вернувшейся Любы.

– Вика, он просит тебя уехать. Билет и деньги дома оставил на столе, завтра за тобой машина к шести утра приедет, отвезёт на вокзал. Пётр сказал, чтобы не боялась, он не придёт, дежурство у него. Держи, – и Люба протянула Вике ключ.

– Да это не он меня просит уехать, я сама с ним жить не буду.

Вика долго и путанно ругала мужа. Эдуард не выходил с кухни, а Люба терпеливо ждала, когда Вика выговориться.

– Люба, проводи меня до дома, я боюсь его. Он хоть и сказал, что не придёт, да я ему не верю, – наконец сказала она.

В квартире всё было так, как они оставили: в коридоре лежала сброшенная одежда, в комнате на полу валялись два стула, и окно всё также впускало поток свежего воздуха. На столе лежал железнодорожный билет, паспорт Вики и стопочка денег.

– Я пойду, – устало сказала Люба. Она не произнесла больше ни слова и, выйдя из квартиры, почувствовала облегчение. Вернулась домой и занялась дочкой, накормила её, искупала и, уложив в постель, долго читала сказки. Эдуард в спальню не заходил, сидел в комнате перед телевизором. Лишь после того, как жена ушла на кухню, разделся и лёг в постель.

А Люба села на край табуретки и замерла, такая усталость напала на неё, что не было сил встать.

«Теперь стало хуже, чем было. Лучше бы я не ходила сегодня к Вике», – думала она.