Сомнения любви

— Конечно. — Его мать встала и прикоснулась губами к его щеке. — Ты действительно неважно выглядишь. Отдохни. Мне достаточно знать, что я скоро тебя увижу.

Он любезно распрощался с гостями. Он один знал, чего ему это стоило. Но когда Мария вышла проводить его гостей — его семью! — он упал на диван, свернувшись калачиком и спрятав в ладонях лицо. Как много всего хорошего случилось сегодня. Но почему же ему было так больно?

Глава 30

Мария проводила Стиллуэлов и осталась с ними ждать, пока подадут их карету. Мать Адама одарила Марию обворожительной улыбкой. Неудивительно, что она завоевала сердца уже двух мужей.

— Простите, мисс, но нас так и не представили друг другу.

— Простите мне и Адаму эту оплошность. Встреча была такой волнующей, — сказала Мария, подумав о том, как мало может сообщить она о своем статусе в жизни Адама. — Я — Мария Кларк. Эштона прибило к берегу на территории моего поместья, и я поселила его у себя. Вначале он не помнил, кто он такой, но сейчас память его восстанавливается. Школьные друзья отыскали Эштона и предложили проводить мою подругу Джулию Бэнкрофт и меня в Лондон. Эштон любезно предложил остановиться у него.

У Лакшми загорелись глаза.

— Вы его невеста?

Исполненный надежды вопрос отозвался болью.

— Нет. Он обручен со своей кузиной, Дженни Лоуфорд. Я уверена, что вы скоро с ней познакомитесь.

Генерал удовлетворился объяснением, но обе женщины смотрели на нее с недоумением. К счастью для Марии, в этот момент подъехала карета Стиллуэлов, так что тему продолжить не удалось.

Попрощавшись, Мария вернулась в дом и пошла в гостиную, где остался Адам. Его вновь обретенные родственники производили впечатление прекрасных людей, и они, вне сомнения, принесут ему много радости. Но он, казалось, был на грани срыва, и не от того, что его захлестнуло счастье.

Когда она вошла в комнату, он сидел, скорчившись, словно от невыносимой боли, и дыхание у него было хриплым и трудным. Она присела рядом и положила руку ему на спину.

— Ты выглядишь так, словно попал в ад, — тихо сказала она.

Губы его скривились в усмешке.

— Точное описание.

— Ты испытываешь физическую боль? Душевную? И то и другое?

Он судорожно вздохнул.

— И то и другое, — сказал он, подумав. — Шрам у меня на голове болит невыносимо, но душевная боль еще мучительнее. Я вспомнил многое, если не все, и эти воспоминания толкают друг друга, словно бьются за жизненное пространство в моей голове. Конечный результат будет хорошим. Но процесс… труден.

Неудивительно, что он едва держится.

— Ты сможешь дойти до своей спальни?

Он еще раз глубоко вздохнул, на этот раз ровнее, и встал.

— Да. Физически все в порядке. Я просто захлебнулся от счастья.

— Весь твой мир изменился, а изменения всегда болезненны.

Взяв его под руку, Мария повела его из гостиной к лестнице и наверх. Когда они вошли в его апартаменты, она достала ключ из тайника в столе и открыла дверь в его тайное святилище.

Он вздохнул с облегчением.

— Как ты узнала? Ты права — мне нужен покой и медитация. Ты составишь мне компанию?

Благодарная ему за то, что он хочет, чтобы она была рядом, Мария вошла в его маленький храм. Ощущение покоя и безмятежности охватило ее, и она поняла, что ей тоже нужно успокоить нервы, не меньше Адама.

За алтарем были спрятаны большие подушки. Она заметила их лишь тогда, когда Адам достал их оттуда.

Мария присела на подушку, подогнув под себя колени. Ей пришло в голову, что сделала она это немного неуклюже. Адам присел рядом с ней с непринужденной легкостью человека, привычного к такой позе. Сшитый по мерке и идеально сидящий костюм в отличие от платья с корсетом не сковывал движения.

Он взял ее за руку, закрыл глаза и задышал глубоко и медленно. Она последовала его примеру и вскоре обнаружила, что буря в ее душе постепенно стихает. Адам поможет ей выяснить правду о ее отце, и она будет жить с этой правдой, какой бы неудобной она ни оказалась.

Спустя какое-то время Адам пожал ее руку.

— Голова все еще болит, но из хаоса начинает выкристаллизовываться порядок. Спасибо тебе.

Она открыла глаза и увидела, что, хотя вид у него и был измученный, он снова стал на себя похож.

— Я не представляю, что ты должен чувствовать, узнав, что мать твоя жива и что у тебя есть целая большая семья, о которой ты ничего не знал.

— В этом мне повезло больше, чем тебе. — Он поморщился. — Сегодня я получил чудо, а ты — неопределенность. Это несправедливо.

— Даже если мой отец чудесным образом не воскреснет из мертвых, мне грех пенять на несправедливость судьбы. Он был со мной все эти годы, пока я росла и взрослела. Ты же был разлучен с матерью более двадцати лет. Так что судьба поровну распределила нам милости и немилости.