Сон девятый

Гаор сбросил скорость до минимума и, бросив руль, закурил. А ведь… ведь чего-то в последнее время «серых коршунов» не видно, а вот курьеры на мотоциклах гоняют куда как чаще. Весной… нет, тогда он ещё не совсем в себе был и что вокруг плохо замечал, а вот сейчас… Интересно, конечно, к чему бы это. Хотя, вряд ли к чему хорошему. Когда в штабе суета, то и в мирное время паника, а уж на войне… А вот почему «на войну» и «на войне», а не «в войну»? Чтоб человек был над, а не внутри? Интересно. Кервин, нет, это от Туала пошло, да, помню, великий ор и спор, начали в редакции, а где продолжили… не в этом дело, а в том, что в языке случайностей нет, что там, в языке, зафиксирован, как это, да, нравственный опыт народа, Туал ещё очень интересно рассуждал о добыче огня, не Святого, а обычного. Что огонь можно зажечь, то есть от другого огня… высечь, это про кремень и кресало, ну да, зажигалка зажигалкой, а кремень с кресалом и трутом у хорошего солдата всегда в запаске лежит… можно ещё вздуть огонь, это из уголька, а вот… вытереть, нет, неправильно, конечно, совсем другой, хм, процесс так называется, так что не даёт язык, только «добыть огонь трением», книжный, научный даже, оборот, значит, что? Значит, не добывали предки огонь таким способом, раз в языке нет нужной конструкции. Но это, как Кервин уточнял, память о материальных условиях и особенностях жизни, а нравственный опыт… ага, точно, про убийства, какие формы язык допускает, а какие — нет. Отцеубийство есть, а матереубийства… нет, братоубийство есть, а сестроубийства… нет, сыноубийство… сколько хотите, дочереубийства… нет, ломать язык приходится, нет… ну, составить слово и даже записать получится, а не ложится ни на язык, ни на бумагу, чувствуется, что неправильно, невозможно. А вот женоубийство… так пожалуйста, сколько угодно, наравне с мужеубийством. И что же из этого получается? Что жену убить можно, допускается, а вот мать, сестру и дочь… да ни-ни-ни, даже подумать о таком нельзя, потому как нету слова. Совсем интересно.

Гаор незаметно для себя, прибавил скорость до обычного стандарта, продолжая крутить в голове неожиданно возникшие мысли и машинально следя за дорогой. И в посёлок он въехал, разминувшись у околицы с уносящимся мотоциклом курьера.

Злой — видно, новые предписания, или что там курьер привёз, были весьма неприятными — управляющий открыл склад, рыкнул на старосту, чтобы тот занялся выгрузкой и укладкой, и остался, как обычно, стоять на крыльце, но ни за чем не следил, зло перебирая полученные бумаги, и накладную подписал, не глядя. Староста в ответ на вопрошающий взгляд Гаора, только плечами пожал: дескать, знаю не больше твоего. И Гаор, предпочёл убраться побыстрее и незаметнее. Вообще-то этот управляющий был далеко не самым худшим и не придирался по пустякам, но, когда начальство, а рабу любой свободный — господин и начальник, злится непонятно на кого, лучше от него подальше, чтоб не попасть под горячую руку. А вот тоже интересно, кстати, откуда пошла горячая рука и… ну да, «всыпать горячих», знаем, пробовали, хм, тоже на Огонь завязано?

Но, выехав из посёлка, он заставил себя забыть об этом. С одной задницей на всех ярмарках не пляшут, у него сейчас и поважнее, и… опять конструкция…. Более срочное дело. А о языке и потом подумаем, и с поселковым сравним, там тоже… интересное наберётся.

Рейург Рингар — очень дальний потомок очень боковой ветви когда-то могучего рода, сгинувшего в одной из давних династических войн, а теперь потомственный поселковый управляющий в третьем поколении — не был злым, вернее, умел сдерживаться и не срывался по пустякам. И окружающие ему охотно и старательно в этом помогали. Потому как, если дать отцу, мужу и господину перемолчать и справиться с приступом гнева самому, то всем лучше будет. И потому ни жена, ни дети, ни староста и слуги даже не заметили его угрюмого молчания и злобного сопения, продолжая заниматься своими делами.

Возвращаясь в свой кабинет, он позволил себе с силой грохнуть дверью, и срывая раздражение, и давая этим стуком понять, что к нему без его зова никто ни за чем пусть не суётся. Все всё поняли, и дом управляющего погрузился в почтительную тишину.