Сон дядюшки Фрейда

– Ну и сказала! Дедуля – местный юродивый. Безобидный, как котенок. Он ко всем хорошо относится, всем хочет угодить, чудной такой! Библиотеку в порядок приводит, каталог составляет, книжный червь. На ребенка похож! На кухню забегает, на шкафчик с припасами смотрит и молчит. Ну я-то знаю, чего ему охота! Достану печенье и угощу, а он и рад-радешенек. Гарри очень скандалы не любит, если кто свару затевает, старик пытается ее затушить. Шефа он боится и уважает, а Борис Валентинович не упускает возможности подшутить над Гарри. Кое-кто из нашей группы решил, что дедуля – мальчик для битья, и начал над ним издеваться. Смотри, не повтори их ошибку. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Никогда не обижай Гарри, не подшучивай над ним, икнется тебе глупое поведение.

Я решила выудить из поварихи как можно больше сведений.

– Гарри из твоей группы?

– Нет, – возразила Зина, – когда меня привезли, он уже тут жил, а Раиса, которая тогда на кухне заправляла, сказала, что дед в доме кучковался, когда она появилась. А ей то же самое говорила Нина, она до Раи у плиты стояла. Мне с Ниной увидеться не довелось. Похоже, старик тут с морковкиного заговенья.

– Дедушку можно не бояться. Анжелика не гадина, просто надо хорошо работать, и с ней проблем не будет, – повторила я. – А Павел и Полина? Они какие?

Зина положила ногу на ногу.

– Паша с виду идиот, солдафон, железный лоб, кирзовый сапог. Да не так мужик прост, как казаться хочет. Я в нем не разобралась. И про Полину ничего не скажу. Она с животными возится, людей сторонится. Когда у Поли коза умерла, фермерша так плакала, что босс ее еды на два дня лишил. А вчера, когда она Ксюху мертвую увидела, ни слезинки не проронила. Вот и делай выводы.

– Остался Федор, – пробормотала я, – думаю, ему Эпохов больше всех доверяет, раз отпускает на машине в город.

Зинаида не ответила.

– Федор самый страшный? – догадалась я. – Ни разу его в доме не видела. Он внутрь не заходит? Привез меня, бросил на дорожке и куда-то укатил.

– Ничего о нем не знаю, – отрубила Зина. – Ничего. Вообще! Не спрашивай! Без того много наболтала. Мастерица ты с людьми разговоры затевать. И…

Из коридора послышались шаги.

– Завтрак! – ахнула повариха. – Скорей! Умеешь манку варить? Молоко и крупа на столе! Живо!

Я ринулась к кастрюле, поставила ее на горелку, вылила в нее молоко, вытряхнула крупу и начала энергично болтать ложкой.

Глава 29

– Борис Валентинович через десять минут сядет за стол, – объявила Лика, входя на кухню. – Можно завтрак подавать. Эй, вы еще его не сделали?

– Все готово, – заверила Зинаида, – просто я велела Дарье кашку на огне держать. Чаек заварен. Хлеб сейчас нарежу.

Анжелика развернулась и ушла.

– Фу! – выдохнула повариха. – Пронесло. Больше ко мне с болтовней не подкатывай. Из-за тебя чуть с едой не накосячили.

– Прости, – прошептала я, – хочется побольше узнать, чтобы ошибки не совершить.

– Рот захлопни, а глаза открой пошире, – зашипела Зина. – Мне вот никто ничего не сообщал, сама разобралась. Давай, переливай кашу в супницу, на столе ее в тарелки всем разложишь. Последний тебе мой совет: прежде чем что-то сделать, даже чихнуть, сначала подумай, надо ли тебе это. Эй! Кашу не пролей!

Я закрыла супницу крышкой и с запозданием удивилась:

– Журнал был на русском?

– Какой? – не поняла кухарка.

– Ну, тот, где про Эпохова написали, – уточнила я.

– На французском, – фыркнула Зина. – Не сообразила, что мы за границей?

– Сейчас прессу на русском языке можно везде раздобыть, – заспорила я.

– Неси завтрак, – приказала кухарка.

– Как ты могла про день рождения шефа прочитать, если статья на иностранном языке? – улыбнулась я, решив, что поймала собеседницу на лжи.

Не было никакого журнала, кто-то ей про праздник босса на ушко шепнул.

Повариха вздернула подбородок.

– В прошлой жизни я была синхронной переводчицей. Французский-итальянский знаю на уровне толмача наивысшей категории, испанский хуже, на немецком-английском разговариваю, но и только. Можем с тобой по-всякому поболтать, если ты хоть один язык из названных знаешь.

Я хотела сказать, что прекрасно владею французским, но вовремя притормозила и, сконфуженно пробормотав:

– Вовсе не думала, что ты идиотка, – вышла в коридор.

Сзади раздался смешок, Зина сказала мне в спину:

– Если человек картошку чистит и полы моет, сие не означает, что он идиот и всегда такими делами занимался.

– Прости, пожалуйста, – попросила я, оборачиваясь, – честное слово, не хотела тебя обидеть.

– Нет смысла дуться на чужого человека, – заметила Зина, – свои намного сильнее задеть могут. Ладно, зря я в бутылку полезла. Все о’кей!

– В обычной жизни тяжело без друга, а в тюрьме, если нет близкого человека, вообще невмоготу, – продолжила я. – Пожалуйста, не обижайся на меня, давай держаться вместе.

– Хватит стонать, – отмахнулась Зина, потом вдруг тихо добавила: – Если интересно мое мнение, то Нинель Павловна не та, за кого себя выдает. Она не старуха, небось ей лет сорок всего.

– Почему ты так решила? – встрепенулась я. – У нее морщины, волосы седые.

Зина взяла большой чайник.

– Про ботокс слышала?

– Конечно!