Сон великого хана. Последние дни Перми Великой (сборник)

Травник остался на месте, а большой воевода проехал дальше, на ходу поучая своих подчиненных, что стыдно и грешно обижать побежденного врага, лишенного возможности противиться насилию.

– Вестимо, не по-христиански это выйдет – пермян забижать! Это уж чего говорить! – поддакивали сотники и отрядные начальники, но в глубине души негодовали на Пестрого, требовавшего от них такого благородства, которое разве только ангелу было впору.

Изкарцы с трепетом ждали, что москвитяне начнут неистовствовать, чтобы вознаградить себя за те потери, которые они понесли при взятии городка. Женщины и дети не показывались на глаза победителям, попрятавшись в укромных уголках, где их не сразу можно было найти. Пленники-пермяне полагали, что плохо им придется от недругов, державших их судьбу в своих руках… Но русские не совершали ничего непозволительного, ограничившись расстановкой часовых на городских валах, почти не поврежденных во время приступа. Скромность их была поразительная. Это было тем более удивительно, что о москвитянах носились страшные слухи как о палачах и убийцах безоружного населения, зачастую поголовно вырезываемого ими во вражьей земле.

– Скоро ли кураж у них начнется? – перешептывались пленники, тоскливо поглядывая на торжествующего неприятеля. – Скоро ли?..

Но наутро все объяснилось, положительно ошеломив жителей нежданной радостью, свалившейся на них как снег на голову.

Радость была действительно нежданная.

Все думали, что упоенные победой москвитяне произведут в Изкаре такой дебош и грабеж, что небу будет жарко. Все ждали всяких бед и напастей, а тут вдруг – милостивые слова московского воеводы, который приказал собраться всем пермянам на площадь перед церковью и сказал им такую краткую, но сильную речь:

– Послушайте меня, люди пермские. Государь мой, великий князь московский, повелел нам покорить вашу страну под руку высокую его. Вестимо, противились вы нам, насколько у вас сил на то хватало. Но Бог даровал нам победу. Теперь вы в наших руках. А посему объявляю я вам, люди пермские: отныне Пермь Великая соединяется с державою московскою, отныне и вы от мала до велика, мужеск пол и женский, считаетесь подданными государя московского, сиречь князя великого Ивана свет Васильевича. А как вы теперича подданные московского государя, то и живите вы по укладу московскому: Бога бойтесь, князя великого чтите, власти предержащей слушайтесь – и все у вас как по маслу пойдет. А животы ваши, и дома, и скот, и худобышка ваша всяческая – все это останется при вас, как было. Никто вас обижать не смеет. А ежели вас тронет злой человек, ну, хоть ратника моего, к примеру, взять, можно вам управу искать на него, ибо для закона все равны, кто только ни живет под рукою великого князя!..

Пермяне слушали и молчали, стараясь не пропустить ни одного слова из воеводской речи, переводимой для них с русского на местный язык монахом-зырянином, улыбавшимся доброю, приветливою улыбкою. Все поняли, что погрома в Изкаре не будет, а это составляло такое громадное счастье для жителей, что многие совершенно забыли в эти минуты о присоединении своей страны к Московскому государству, к которому еще столь недавно они пылали самою свирепою ненавистью.

А Пестрый сообщил еще о том, что в обычае великого князя жаловать своею милостью верных подданных, какими, конечно, будут и пермяне, что скоро вся Великая Пермь поцелует крест на верность новому государю, и, похвалив раненых воевод Бурмана, Коча, Мычкына и Зырана, стоявших тут же в толпе, за геройство, удалился в свой походный шатер, раскинутый на середине городской площади.

Настроение пермян было восторженное. Доброта московского военачальника растрогала всех до глубины души. Вдобавок Пестрый был настолько умен и тактичен, что не коснулся на первых порах вопроса о христианской вере, предоставив это попам и монахам, которых он, конечно, решил поддерживать впоследствии, когда в том представится надобность.

К тому же вдаваться в духовные дела большому воеводе было даже и некогда. В Изкаре нельзя было засиживаться, потому что оставалось еще два городка – Покча и Чердын, которые следовало взять во что бы то ни стало. Конечно, туда послан был Нелидов. Он уже овладел Уросом, о чем Пестрому была доставлена весточка, чрезвычайно обрадовавшая его. Но в Покче, быть может, придется столкнуться с самим князем Микалом, ускользнувшим из Изкара, а это обеспокоивало боярина не на шутку, хотя уже было видно, что песенка Перми Великой спета.

– А все же береженого Бог бережет! Надо нам к Нелидову на помощь спешить! – решил князь Федор Давыдович и, дав суточный отдых войску, выступил из Изкара, оставив в нем пятьсот человек для охраны городка и пленных.