Сон во сне

– Не смешно! – гневно сверкнула глазами Эвелин. Ее брат смеялся так искренне и заразительно, что она не выдержала и рассмеялась вместе с ним. Девушка схватилась за брата, чтобы снова не упасть. Они стояли, придерживая друг друга и сотрясаясь от смеха. Потные, уставшие и довольные.

– Куда подевалась моя туфелька? – Эвелин покрутила головой, пытаясь найти на земле свою пропажу. – Это моя любимая обувь…

– Надо было думать головой, прежде чем устраивать дерби, – незлобно отчитал Арчибальд сестру.

– Погода располагала к веселью, да и дома надоело сидеть и смотреть в окно, – девушка шмыгнула носом и чуть наклонилась, выискивая свою туфельку. Она придерживала платье, чтобы то ей не мешало.

– Не волнуйся, сейчас мы ее найдем, – успокоил ее брат и провел рукой по своим волосам. От бега и ветра они растрепались и легли по бокам, подчеркивая красивые скулы парня. Что-то вдруг щелкнуло в его сознании, он снова провел по волосам. И тут он понял…

– Я потерял свой котелок! То-то я думал, что начал чувствовать ветер на голове. Слишком свежо и легко стало при беге.

Эвелин выпрямилась и внимательно посмотрела на брата. Увидев его растерянный взгляд, она глубоко вздохнула и хотела было принять серьезный вид, но не выдержала и снова рассмеялась.

– О да, мы друг друга стоим, два дуралея! – хохотала Эвелин, и тут воскликнула, – вот где она! Моя туфелька! Иди ко мне, дорогая.

Ее драгоценная туфелька сиротливо лежала возле кустов, терпеливо ожидая свою хозяйку. Девушка надела ее на ногу, слегка подпрыгнув, и стала обратно на землю уже в обеих обутых ногах.

– Так гораздо лучше!

– Теперь осталось найти мой котелок, – сказал Арчибальд, – но это уже проще сделать по дороге обратно, как пойдем домой.

– А где твоя трость? – Эвелин указала на пустые руки брата и широко раскрыла глаза.

– Ах, – устало отмахнулся он, – там же, по пути назад, я оставил ее лежать на земле, ждать моего возвращения.

– Хм, как предусмотрительно, – хмыкнула девушка, покачав головой, – что ж, ты победил, теперь моя очередь чистить обувь.

– Отлично, – Арчибальд довольно потер руки, – не все тебе одной выигрывать. Я уже наловчился чистить твою обувь не хуже любого опытного лакея! Тебе должно быть лестно.

Эвелин поправила на себе меховую накидку и положила руку на грудь.

– Поверьте, сэр Форест, мне очень лестно, что вы так тщательно и так часто чистите мою обувь!

– Такого ныне я ожидаю и от тебя, – парень горделиво вскинул подбородок, – и, как я говорил ранее, я люблю, когда обувь блестит!

– Хорошо, но это все после, давай теперь уделим время маме и пойдем домой.

– Согласен.

Они повернулись к тому месту, что недавно служил им финишем в бегах. То был высокий каменный памятник, представлявший собой скорбящего ангела, опиравшегося на могильную плиту. На плите была выгравирована надпись: «Покойся с миром, Кристина Мэри Форест, любимая супруга и мать. Ты навсегда остаешься в наших сердцах». Возле плиты на каменной кладке стояли две вазы по бокам, в них находились белые розы. Их недавно сюда принесли, они еще были свежими и прекрасными.

Эвелин и Арчибальд ближе подошли к памятнику. Девушка приподняла голову и посмотрела на грустный образ ангела, а парень присел на корточки и рукой провел по надписи. На белой перчатке остался черный след. Каждое слово на этой могиле и каждый ее кусочек были очень важны для брата и сестры и несли в себе сакральный смысл. Хоть их матери и не стало 15 лет назад, для них она все равно, что живая, просто теперь заточена в безмолвный и холодный участок земли под каменной глыбой. Часто они приходят сюда к ней, делясь самым сокровенным, или же просто разговаривали об обычных вещах, будь брат с сестрой вместе или поодиночке. Для них мать все еще жива, только она не может их увидеть, обнять и предстать перед ними во плоти. Мать стала чем-то вроде незримого духа, который обязательно их услышит в трудную минуту, поддержит и каким-то знаком свыше даст совет или укажет на путь истинный.

– Скоро у мамы годовщина, – тихо произнесла Эвелин.

– Угу, – откликнулся ей Арчибальд.

– Прошло уже 15 лет, надо будет как-то это отметить.

– Годовщина смерти – это не праздник, Эвелин, его не отмечают, – парень привстал с колен и выпрямился, – люди просто приходят к своим близким на могилы и приносят свежие цветы, моют памятник, убирают могилу…

– Но ведь в прошлом году мы сидели и отмечали ее годовщину! – девушка посмотрела брату прямо в глаза, – были папа, я и ты, мы сидели на кухне, почти ночью, пока прислуга спала, пили вино и вспоминали маму. Я хочу сделать так же, пусть только папа вернется.

– Дорогая моя сестра, – вздохнул Арчибальд и приобнял девушку за плечи, – боюсь, в этом году так не получиться сделать, нашему отцу сейчас не до воспоминаний об усопших…

– Ты имеешь ввиду его нынешнюю жену? – Эвелин снова посмотрела на брата, затем отвела взгляд. На ее лице читались разочарование и злость. К ее горлу предательски начал подкатывать комок, а губы затряслись.