Сон во сне

Уверенно взяв под руку свою молодую и красивую жену, хозяин дома широким шагом прошествовал ко входу. Слуги покорно последовали за ними, взяв с собой весь их внушительный багаж.

Вскоре они уже оказались в холле, мужчина отпустил жену и вздохнул полной грудью, чуть разведя руки в стороны.

– Я дома, – проговорил чуть слышно он, затем повторил фразу уже громче, – Я дома!

– Видимо, Николас, наше свадебное путешествие показалось тебе несколько утомительным, – отозвалась его жена, удивленная бурной реакцией своего мужа.

– Изабелла, любовь моя, о чем ты говоришь, – мужчина повернулся к ней, продолжая улыбаться во весь рот, – мне очень понравилось наше путешествие, правда, просто по дому я очень соскучился!

Изабелла понимающе кивнула и улыбнулась уголком рта, скрестив руки на груди. Она решила дать своему мужу насладиться моментом возвращения домой всласть. Для нее же этот дом только начинал становиться домом, и душевной радости по прибытию к нему она пока не испытывала. Так что и разделить эмоции мужа искренне она не могла, пока что.

– Я дома! – снова прокричал мужчина. Его радостным восклицанием не было конца.

– Николас, слуги смотрят, – попыталась мягко образумить мужа Изабелла, но тот на ее фразу среагировал с точностью на оборот. Обратив свое внимание на слуг, Николас издал победный клич и начал поочередно всех обнимать, обращаясь к ним по именам как к давним друзьям. Жена, посмотрев на все это, поставила руки на талию и закатила глаза. Попытки как-то угомонить пыл мужа можно оставить, все без толку.

Сам дом был изыскано обставлен, со вкусом и стилем, все демонстрировало доход и успешность хозяина. Мебель и детали интерьера содержали в себе как модные новинки, так и антиквариат. Здесь были и хрустальные люстры, и позолоченные арабески, и столы из красного дерева, и серебряные канделябры, и фарфоровая посуда. На стенах висели картины и портреты как местных мастеров, так и известных художников. Размах картин был от маленьких пейзажей, висевших над зеркалами, до высоких полотен, занимавших все пространство от пола до потолка.

Поместье было высотой в два этажа, внушительным по фасаду и довольно вместительным внутри, но не таким большим по размеру, как другие дома знатнейших и обеспеченных людей. И все же в нем было легко заблудиться.

– Я дома! – в который раз прорычал мужчина, – так, подождите, а где же мои дети? Почему они меня не встречают вместе со всеми? Дети? Дети! Где мои дети?! Арчи! Эвелин! Папа вернулся!

Николас нахмурился и озадачено посмотрел на лестницу, ведущую наверх к комнатам его детей. Он ожидал их появления оттуда, и недоумевал, почему они все еще не вышли к нему.

На самом деле дети прекрасно его слышали. Громкий бас отца можно услышать и в самой дальней стороне дома. Они в спешке пытались переодеться и умыться, каждый в своей комнате, дабы предстать перед отцом в подобающем виде. Потому что с прогулки они вернулись весьма потрепанные и перепачканные. Они как могли пытались оттянуть время, но, судя по тому, как заходился криком внизу отец, они решили выйти к нему, надеясь, что хотя бы с большего успели привести себя в порядок.

И вот брат с сестрой уже выскочили на лестницу, повиснув на перилах.

– Папа! Ты вернулся!

– Арчибальд мой сын! – на лице Николаса снова загорелась улыбка, и он воздел руки к своим чадам, – Эвелин! Моя дочь! Идите же скорей сюда!

Две пары ног с гулом и резвостью пробежали по лестнице. У ее подножья стоял Николас, широко разведя руки в стороны, готовый принять в свои крепкие любящие объятья детей после нескольких месяцев разлуки. Отбросив всякую тактичность и правила приличия, воссоединение семьи произошло с бурными объятиями и восторженными возгласами.

Счастливый отец все никак не мог прийти в себя, до своего свадебного путешествия он редко выходил из дому более чем на неделю. Все свое время мистер Форест проводил на своей фабрике, а после возвращался домой, так было на протяжении многих лет, а если куда и ездил, то только вместе с сыном и дочерью. Они привыкли находиться в обществе друг друга постоянно, и уже принимали это как должное. А тут, спустя столько лет, отец покинул их почти на четыре месяца, было от чего расстроиться и тосковать!

Самое приятное в жизни то, что все рано или поздно заканчивается.

– Вы только посмотрите на себя! Как вы выросли! – Николас взял лицо Арчибальда в свои руки и тщательно рассматривал его.

– Пап, мне уже 23 года, я никак не мог вырасти, – Арчибальд тактично убрал руки отца со своего лица и горделиво выпрямился, – я мог вырасти только в интеллектуальном смысле!

– Папа, как мы рады, что ты снова с нами! – Эвелин вжалась в отцовскую грудь, вдыхая своим аккуратненьким носиком такие родные и знакомые запахи – смесь терпких духов, табака и мускуса.

– Родная моя Эвелин, – обняв крепко дочь, Николас уткнулся носом в ее макушку. – Вот я снова с вами!

Послышался легкий кашель, требующий привлечь к себе внимание. Николас все понял, он отстранился от детей и поспешил к своей молодой жене, приобняв ту за талию.