Сонет Серебряного века. Том 2

Die stille Strasse [12]

Die stille Strasse: юная листва
Светло шумит, склоняясь над забором,
Дома – во сне... Блестящим детским взором
Глядим наверх, где меркнет синева.

С тупым лицом немецкие слова

Мы вслед за Fraulein повторяем хором,
И воздух тих, загрезивший, в котором
Вечерний колокол поет едва.

Звучат шаги отчетливо и мерно,

Die stille Strasse распрощалась с днем
И мирно спит под шум деревьев. Верно,

Мы на пути не раз еще вздохнем

О ней, затерянной в Москве бескрайной,
И чье названье нам осталось тайной.

1910

Как жгучая, отточенная лесть
Под римским небом, на ночной веранде,
Как смертный кубок в розовой гирлянде—
Магических таких два слова есть.

И мертвые встают как по команде,

И Бог молчит – то ветреная весть
Язычника – языческая месть:
Не читанное мною Аге Amandi![13]
Мне синь небес и глаз любимых синь
Слепят глаза. – Поэт, не будь в обиде,
Что времени мне нету на латынь!

Любовницы читают ли, Овидий?!

– Твои тебя читали ль? – Не отринь
Наследницу твоих же героинь!

29 сентября 1915

Иван Грузинов

Примитив

В иглах пепельных сгорает
Глаз. Янтарный. Белый. Алый.
Чуть мигает. Чуть мигает
Меркнут краски. Гаснет день.

Прохожу дорожкой малой

Мимо тихих деревень.
Пью водицу из ручьев
И беседую с былинкой.

Отуманенный росою,

Пряным трепетом цветов,
Прохожу лесной тропинкой.

Говорят – шумят со мною

Липы. Ели. Сосны. Клены.
Говорит весь лес зеленый.

1910

* * *

Смех твой, Майя, смех певучий;
Голос твой призывно-сладок;
Ослепляет лик твой жгучий,
Манит чарами загадок.

Но в плену твоих объятий —

В узах пламенных и тесных —
Я сгораю в муках крестных;
Множу призраки и тени,
Созидаю мир видений,
Позабыв слова заклятий.

1912

* * *

Полночный час. Уснули звуки.
Заворожила тишина.
Недвижно небо. Даль мутна.
В окно струится звездный свет.

Тревожный стук. Мелькнули руки.

Мелькнул твой гибкий силуэт.
И занавесь зашелестела
У одинокого окна.

Твой белый лик на ткани зыбкой.

Безмолвный призрак. Призрак белый.
Глаза с укором иль улыбкой?

Безмолвно к призраку приник.

Лобзаю жадно белый лик.

1912

Амулет

На прощанье подарила
Мне свинцовую гориллу.
Черной лентой обезьянку обвязала
И сказала:
«Мой поэт,
Это будет амулет.
А когда... когда разрушится свинец,
Знай, настал конец»...

Долго я хранил заветный амулет.

Но однажды, в час заклятья,
Молвил: «Любишь или нет?»
И едва успел сказать я
Заповедные слова,
У гориллы отвалилась голова.

1913

* * *