Читаем Сонеты полностью

Сонеты

IК земле не опускаю глаз,Не возвожу их к небосводу:Меня не манит Суть ПриродыИ не зовет Вселенский Глас.Не повторяю темных фразИ не слагаю громкой оды,Но исхожу из обихода:Пишу, как есть все, без прикрас,И каждый день несу в сонетыСвои дела, мечты, секреты —Они мои секретари.Богатством их наряд не пышетИ говорят они, как пишутГазеты и календари.IIПоэт, проворнее меня,Готов в погоне за наградойСкакать чрез горы и преграды,Пегаса шпорами тесня.А я любимого коняПасу у городской оградыИ ногти не грызу с досады,Не морщу лоб, весь мир кляня.Пусть то, что я пишу без позы:Стихи ли то иль в рифмах проза —Свободно ходит по строкам.А тот, кто важен не по росту,Кто думает, что это просто,Пускай он так напишет сам.IVГомер давно уж читан не был.Пылится на столе Гораций,Петрарка, покоритель граций,И друг Ронсар, любимец неба.Поэты на турнирах ФебаСтремятся с ними поравняться,А мне не надо изощряться:Прошу у Муз не славы — хлеба.Мой дом и невысок и тесен —Довольно мне для грустных песенТого, что сердце подсказало.И пусть другие чтут кумиров,Хлопочут о бессмертье лирыИ воздвигают пьедесталы.VВлюбленный о любви поет,Честолюбивый ищет славы,Придворный щеголь льстит лукавоИ умножает тем доход.Ученый нам преподает,Святоша исправляет нравы,Богач рифмует для забавы,Гуляка всех за стол зовет.Придира вас на слове ловитИ тонко в адрес ваш злословит,Храбрец грозит пером врагу.Все темы по плечу поэтам.Лишь я несчастен и об этомЕдинственно писать могу.VIЯ был, мне помнится, упрям,Гордился стихотворным даромИ в поэтическом угаре,Уподоблял себя богам,Когда ко мне по вечерамЯвлялись Музы в парке старом.Но где теперь тот холод с жаром,Восторг с презреньем пополам?Я словно побывал в холопах.Мне сердце тысячи поклеповСомнений и обид грызут.Мне безразличен дар мой божийИ будущий читатель тожеИ Музы от меня бегут...VIIКак я тогда гордился тем,Что знает двор меня презренный,Что Маргарите несравненнойПриятен слог моих поэм.Тогда, не скованный ничем,Я улетал от жизни бреннойК поэтам, жителям Вселенной,И те со мной делились всем.А нынче, как пророк в опале,Кому в доверье отказали,Стою столбом — без слов, без чувств.Нет вдохновенья без признаньяИ нет любви на расстоянье...Молва — кормилица искусств.IXО, Родина! Твой сын по праву,Твой баловень, с недавних летИщу тебя, как странник след,Утерянный в тени дубравы.Я с детства был тебе по нраву.Так отчего ж, когда я сед,Ты отвернулась? — Мне в ответЛишь ветер сотрясает травы.Стою один среди волковИ непонятен им мой зов,А я взываю о пощаде.Твои ягнята все в чести,Не страшно им, как мне, брестиИ нет овцы паршивой в стаде!ХТри года пробыв на чужбине,Устав смиряться всякий мигИ проклинать чужой язык,Пишу я книгу на латыни.Не предал я былой святыни,Но храм чужой умом постиг,К иному роднику приник,Ищу глотка воды в пустыне.Нас всех здесь эта участь ждет.Овидий, сосланный, и тотУчился готскому наречью.На здешних берегах, Ронсар,И твой ненужен будет дарИ бесполезно красноречье.XIХотя стихам никто не рад,Хоть время нынче не для Музы,Хоть двор не ищет с ней союзаИ безразличен к ней солдат;Хоть стих в кубышке не хранятИ не заплатишь им французу,Хоть для иных талант — обузаИ те, кто поумней, спешатС ним рассчитаться поскорее,Хоть с Музой не разбогатеешь,А поведешься с нищетой,Я не бросаю ей служенье.Стихи — одно мое спасенье.Который год уже? Шестой.XIIУвидев в Риме жизнь мою,Моих забот дурную прозу,Спросил ты, став на миг серьезен,Как это я еще пою.Я не пою — я слезы льюИли, верней, пою сквозь слезы.Я навеваю рифмой грезыИ забываю боль свою.Поет так каторжник на веслах,За плугом — пахарь низкорослыйИ за станком — мастеровой.В походе так поет наемник,Моряк бездомный и паломник,Что вспомнил вдруг очаг родной.XIIIТеперь я все ему забыл,Хоть мне он юность искалечил —Ненужный подвиг красноречья,Недужный стихотворный пыл.Я потому его простил,Что словно дух противоречья,Теперь он душу мою лечитИ мне спокойствие внушил.Стихи, мой крест в былую пору,Мне стали с возрастом опоройИ я причислил их к друзьям.Что буйством было, благом стало,Что юность жгло, согреет старость —Перестоялся яд в бальзам.XVУзнать хотел, как я живу?С утра уж думаю в постели,Что кредиторы подоспели,На помощь хитрости зову:Иду, бегу, подметки рву,Ищу банкира, на неделюБеру в займы — все время в делеИ все бездельником слыву.Несут счета, записки, вести,Что надо быть в таком-то месте,И рвут на части за грехи:Кто плачет, кто читает гимны.Скажи, пожалуйста, хоть ты мне:Когда же я пишу стихи?XVIIIМой друг, поверишь мне с трудом:Один, без спутницы, старея,Терплю хозяйские затеи —Его слуга и мажордом.Ты скажешь мне: «Откуда гром?Чтоб дю Белле носил ливрею?Приму за правду я скорее,Что подружился волк с тельцом».Причина, как всегда, едина:Меня стихи влекут в пучину —Они мой крест и кабала.А ты воскликнешь: «Обойдется!Дай отдохнуть и иноходцу.Нужны Пегасу удила!»XXIVКак прав ты был тогда, Баиф,Когда взамен Фортуны хмуройТы предпочел служить Амуру,Оковы тяжкие разбив.Теперь ты сам себе калиф.Живешь беспечно, строишь куры,Твоя забота — шуры-муры,В любви — прилив, потом отлив.Живешь, поди, не хуже принца.А я в глупейшей из провинцийВлачу пустейшее житье.Труды, забота, скука, пени —Вот то, чего за все терпеньеЯ удостоен от нее.XXVIНеладен будь тот час и день,Что мне в подушку нашепталиОставить за чужою дальюМоих холмов родную сень.И странно — все, кому не лень,Меня о том предупреждалиИ звезды свыше подтверждали:Там Марс входил в Сатурна тень.Но все иначе обернулось.Нога, я помню, подвернулась,Едва ступил я на порог.В другой бы раз, из суеверья,Я б повернулся, хлопнул дверью —Но, видно, мною правил рок...XXVIIНе жадность, не иной порок,Не зов любви, не дух мятежныйМеня согнал с постели нежнойИ вывел за родной порог.Другой, неотвратимый рокМеня повлек за гребень снежный,Чтоб здесь, в Италии небрежной,Я отбывал свой третий срок.Меня позвал дворец воздушный,Святое рабство простодушных —Обета данного печать.Меня погнало чувство долга,Которое я буду долгоНедобрым словом поминать.XXVIIIКогда пришел последний мигПрощания под отчим кровом,Ты мне сказал: «Вернись здоровым,Каким я здесь к тебе привык».Лаэ, здоров я, но мой ликМорщины бороздят суровоИ яд раскаянья глухогоДавно уж в сердце мне проник.Душой болею, а не телом,Ее забота одолелаИ мысль о глупости моей:Гонясь за призраком пернатым,Оставил я свои пенаты,Достаток, гордость и друзей.XXIXПротивен юный домосед,Кого пугает выход каждый,Кто покидает дом однажды,Когда пути другого нет.Но хуже муж преклонных лет,Что, обуян дорожной жаждой,Бежит от собственных сограждан,Пересекая целый свет.Один, по воле иль незнанью,Себя приговорил к изгнанью,Другой упек себя в тюрьму.Сравню я одного с улиткой,Другого — с саранчою прыткой.Обоим счастье — по уму.XXXКто мог полжизни провестиПод небом чуждым без потериИ кочевать от двери к двери,Нигде не будучи в чести,Кто может позабыть в путиЛюбовь родных и их примеры,Кто путешествует без верыКогда-нибудь в свой дом войти,Тот никогда не видел детства,Того кормила в малолетствеТигрица молоком. И то:И зверь, прирученный в неволе,С тоской глядит на лес и поле —В плену не радостен никто.XXXIБлаженны те, кто, как Улисс,Набрались разума в походах,Домой вернулись в непогодуИ дома ко двору пришлись.Скажи, судьба, мне, отзовись:Когда, в какое время годаВойду под вековые своды,Что с милой родиной срослись?Мне снится за тремя морямиКирпич их, розовый, как мрамор,И шифер, тонкий, как стекло.Луара пусть не Тибр латинский,Наш холм в Лире не Палатинский,Но к ним всю жизнь меня влекло.XXXIIЯ грезил, отстранясь от книгИ собираясь в путь далекий:Я постигал в мечтах до срокаЧужие тайны и язык.Неутомимый ученик,За ноты брался, кисти, строкиИ фехтованья брал урокиИ для потомства вел дневник.Мечты! Их сняло как рукою.Я обзавелся лишь тоскоюИ скукой — даром королей.Так моряки в плохую ходкуВезут назад пустую лодкуИ вместо золота — сельдей.XXXIIIЧто делать мне? Остаться тут?Влачить и дальше жизнь пустуюИли бежать напропалуюВо Францию, меня где ждут?Несу, Морель, тебе на суд:Здесь я потрачу время всуе,А съехав, деньгами рискую,Что мне должны уже за труд.Бегу по кругу, точно белка:Расторгнуть ли, упрочить сделку,К какому выводу прийти?Хоть планов у меня немного,Но выбор этот мой убогийМеня и держит взаперти.XXXIVКак тот испытанный моряк,Что в грозный шторм, с валами споря,Во взбаламученном просторе,Пробившись сквозь полночный мрак,Нашел спасительный маяк,Сменил на гавань злое мореИ на земле, в чужой каморе,В тепле и тишине размяк,Так ты, Морель, в житейской буреОбрел свой порт и, балагуря,Без страха смотришь на волнуГде я, как щепка в океане,В пучине странствий и скитаний,Плыву, ныряю и тону.XXXVО тех, кого увечит труд,Хозяева всегда радели.Корабль с оснасткой поределойВ уединенный док ведут,Уставшего быка не бьют,Коня не гонят без пределаИ воин, в битвах поседелый,Находит в старости приют.Один лишь я в хозяйской связкеТружусь без отдыха и ласки,Как будто у него в долгу,А он мне дарит снисхожденье.Борюсь я с этим наважденьем,Но совладать с ним не могу.XXXVIС тех пор, как я свое селоОставил за крутой горою,Сменился трижды лист и втроеНа Альпы снега нанесло.Три года, словом, протекло...Но так томительно порою,Что их сравню с осадой Трои,Чьих лет неведомо число.Как долго длилось время это!Ночей не скоротаешь летом,Зимою дней не прогрустишь...Все снилось мне, что на причалеСтою я, сумрачный, в печали,И жду последний рейс в Париж.XXXVIIКаков я есть, таков я есть.Собою надо оставаться,Чужой судьбой не обольщатьсяИ место знать свое и честь.Чернила и бумаги дестьМилей мне были ассигнаций,А мне приспело с места снятьсяИ в темные дела полезть.Нет непригодней человека.За шкаф своей библиотекиЯ пол-Италии отдам —Пусть чтение претит природе,Писатель у нее не в модеИ не угоден ум богам.XXXVIIIБлажен, кто ровню по умуСебе нашел, живет по средствам,Не сожалеет с малолетстваО том, что не дано ему,Кто рад хозяйству своему,Не ищет знатного соседства,Не ждет случайного наследства,Не смотрит без конца в суму.Не лезет кто в дела чужие,Надежды строит лишь простые —Кто сам себе и царь и прах.Не ест он хлеба на чужбине,Не поклоняется гордыне,Не остается на бобах.XXXIXЛюблю свободу я, но словно раб служу.Двора не выношу, но стал-таки придворным.Притворства не терплю, но кланяюсь покорно.Нужна мне простота — о ней я лишь тужу.Не жаден к деньгам я, но в скаредах хожу,Советы не нужны, но мне их шлют упорно,Мне дороги мечты, а мне их рушат вздорно,Ищу везде добро — пороки нахожу.Болезнен телом я, но езжу день за днем.Родился я для Муз, а вышел эконом.Расчетов не люблю, но все на них же строюГде удовольствий ждешь, там скуку лишь найдешь.Покоя нет в душе, нет счастья ни на грош.Мой дорогой Морель, мне тяжело, не скрою.XLIVЯ не злодей, не грабил вдов,Замешан не был в преступленьях,Не занимался дев растленьем,Не брал процентов с должников.Но, видно, мой удел таков,Что вместо слова поощренья,Я слышу только поношенья —И потому прошу боговОдну единственную малость:Чтоб утешенье мне осталось,Что помыслы мои чисты,Чтоб я держался прежних правилИ золото ни в грош не ставилВ лохмотьях честной нищеты.XLVIКогда б за всякую работу,Со справедливостью в ладу,Платили слугам по трудуИ наземь пролитому поту,Я позабыл бы все заботы.Но так как за большую мздуВсе достается, как в аду,Плуту, бездельнику и моту,То я впустую хлопочу:Цепями воздух молочуИ мне мою им платят долю.Еще я воду бороню,Солому сею на стернюИ жну туманы в чистом поле.XLVIIIБлажен, кто может откровенноИзлить и горечь и мечту,Не озираясь за верстуНа соглядатаев надменных.Кто, не таясь, самозабвенно,Поверит чистому листуИ чувств и мнений полноту.Но горе тем, обыкновенным,Кто хочет плакать и кричать,Но должен целый день молчать,Приказу барскому внимая.В золе несложно жар найти.Болезнь опасная — в кости,И боль страшнейшая — немая.XLIXХозяин мой богат как Крез.Он много ездил, много знает,Хвастлив и, если рассуждает,Семь бочек катит до небес.К нему один дотошный бесС обманом ловким подъезжает,Богатством овладеть желаетИ, кажется, в доверье влез.Что делать мне, презренной сошке?Забить в набат? Меня, как мошку,Сотрут иль выкинут живьем.Предпочитаю я с поклономКатиться в пропасть за патроном:Пускай мы оба пропадем.LIБлагоразумен будь, Мони.Не отрекайся от невзгодыИ не прельщайся добрым годом:Всегда обманчивы они.Не верь в особенные дни:И в пору ясную природыЗародыш зреет непогоды,Таится омут западни.Располагает к лени счастье,Зато мы бодрствуем в ненастьеИ учит разуму нужда.Счастливца окружают лестью,Что рушится с худою вестью.Само несчастье — не беда.LIIКогда бы этот плач унесС собой судьбы твоей удары,Тогда бы не было товараЦенней обыкновенных слез.Но таянье застывших грезНе тушит грозного пожараИ нету бесполезней дара,Чем мокрые глаза и нос.Зачем же это наводненье,Больного мозга выделенья,С лица текущие ручьем?Затем, что, этого желая,Мы сами душу растравляемИ соль себе на раны льем.LIIIЖивем, мой Горд, живем, живем!Мгновенье сладостно любое!Не отдадим его без боя!Хоть краток миг, да счастье в нем!Проходит быстро день за днем.Весна сменяется зимою,И смерть, она не за горою,Готовит нам свой вечный дом.Тот болен, и в опасном роде,Кто предпочел мечту природеИ век не расстается с ней.Пускай за жизнью не угнаться,Зато ей можно отдаваться,Как милой женщине своей!LIVТы мудр, Маро, и тем богат.Тебя не трогают химеры.Ты говоришь, что чувство мерыЕсть самый драгоценный клад.Тот не бывает жизни рад,Кого манят чужие сферы,И нет на свете землемера,Кто б мог насытить алчный взгляд.Не все так думают, однако.Король опять ввязался в драку,Дела другие отложив.Вот и труба уже запела.Кто знает, кто вернется с дела.Живешь, Маро, покуда жив.LVIIПока ты гонишь кабанаИ сокола торочишь к ранцу,Пока ты красишься румянцемИ пьешь и скачешь дотемна,Нам с Гордом здесь не до вина,Не до охоты, не до танцев:На подозренье иностранцы —У нас, Даго, идет война.У нас теперь одна забава:Тебя припоминать лукаво,Писать и греков ворошить.Живем довольно монотонно.Да восхваление Бретону:Он в письмах нас горазд смешить.LVIIIБретон начитан. Знает онТосканский, греческий. В латыниСильнее всех живущих ныне.Бретон для кафедры рожден.Он превосходный компаньон.Совсем не тешится гордыней,Поделится последней дыней,Но как ленив он, хоть умен!Когда он здесь, мой дом в три ночиТеряет всякий вид рабочийИ превращается в притон,Где я его пугаюсь тениИ спотыкаюсь о ступени.Вот он каков, мой друг Бретон.LIXНет дня, чтоб Пьер мне не сказал,Чтоб не читал без передышки,Что лучше бы завел интрижку,Пока глаза не поломал.Я, верно, хуже видеть стал —Но не от чтения в излишке:Глаза слезятся не на книжку,А на хозяйственный журнал.А потому, приятель, бреяМне утром бороду и шею,Не задевай больной мозоль,А лучше новости поведай:Кого мне поздравлять с победойИ с кем воюет мой король.LXIКто сердцу друг — тот деньгам друг.Он сам трещит о том повсюдуИ щедро тратит ваши ссуды,Хоть прочно запер свой сундук.А так как в дружбе нет порук,То потерявши с ним рассудок,Даешь ты другу денег грудуИ остаешься нищим вдруг.Хоть ты мой опыт позаимствуй:Не доверяйся проходимцуИ не веди себя как мот.Дружи! Друзья сослужат службу,Но мотовство лишь губит дружбу.Не нужен никому банкрот.LXIIНасмешник, не щадя друзей,Их не порочит, а щекочет,И те, не жалуясь, хохочутНад общей участью своей.И если некий грамотейСебя лишь здесь увидеть хочетИ на меня обиду точит,То он не понял суть вещей.Дилье, ты знаешь, что сатираЕсть прежде отраженье мира,Потом уже — отдельных лиц.И умный будет не в обиде,Когда он в ней себя увидит,Себя найдет среди блудниц.LXVТы не боишься мести, плут?!Ты думаешь, мне жаль сонетаИ нечем возразить поэту,Когда ему в глаза плюют?Тебя не жалуют за блуд,За то, что чести в тебе нету,Что ты фальшивою монетойЗа дружбу платишь и за труд,За то, что ты вероотступник,Мошенник и клятвопреступник.Но есть в тебе еще талант!Какой же? Мужеложство? Пьянство?Обжорство, непотребство, чванство?Нет, хуже. Ты мой друг, педант.LXVIТы удивляешься? Изволь,Скажу, чем взял педант тяжелый,Повсюду видящий крамолу,А сам безгрешный, как король.Привык играть он эту роль.Подобна государству школа:Где кафедра сродни престолу,А классы — худшей из неволь.Там восседает сей правитель,Такою окруженный свитой,Что только есть у короля.Не зря же Дионисий, с тронаНародом Сиракуз сметенный,Ушел в Коринф, в учителя.LXVIIЯ не люблю, Маньи, льстеца,Который из стишка любогоИльяду делает, готовыйВсем восторгаться без конца.Но не люблю и гордеца,Когда он, хмуро и сурово,В моих стихах любое словоЧернит для красного словца.Один все хвалит без умолкуИ автора сбивает с толку:Оставить, править что ему.Другой тиранит мелкой злобой.Но добиваются тем оба,Что остываю я к письму.LXVIIIМне не по нраву спесь испанца,У немцев — вечный их запой,Женевцев — их язык пустойИ глупость — неаполитанца.Коварный нрав венецианца,Бургундца опыт продувной,Нескромность Франции родной,Высокомерие британца,К наживе страсть у флорентийца,А у безгрешного мальтийца —Что Бог ему грехов не даст.У каждой нации огрехи.Но это миру не помеха.Страшней — ученый муж-схоласт.LXXIIЗакончив толстую тетрадь,Иным, по сути, человеком,Я снова к римлянам и грекамВернусь и стану их читать.Я в руки их возьму опятьНе от соблазна древним веком,А чтобы в их великих рекахСебя еще раз обкатать.Так камень, водами несомый,Притрется к одному, к другому —Чтоб галькой стать в конце ручья.Но надо действовать по силам.Переусердствуя точилом,Лишиться можно острия.LXXIIIНеловко видеть мудреца,Который, добиваясь счастья,В себе выцеживает страстиУже в преддверии конца.Но хуже старость у юнца,Когда он, домогаясь власти,Скрывает маскою участьяХолодный облик подлеца.Сравненья есть у наших басен:«Как молодой он волк опасен»,«Тот грязен как козел седой».И эти родственны скотине:Один — свинье в грязи и тине,Другого ж назову лисой.LXXIVТы как-то мне сказал в сердцах,Что стал я гордецом отпетым.Не ведаю, к чему бы это:Живу все так же, как монах,Как прежде, не знаток в гербах,Не разбираюсь в этикете,Не развлекаюсь в высшем свете,Не вижу разницы в чинах.Всего того я не умею.А чем же я похвастать смею?Со всеми лажу и дружу:Приветствуют — иду навстречу,Пошлют поклон — тремя отвечу,Не видят — мимо прохожу.LXXVЛюбимый Горд, мой верный брат!Ты мне дороже солнца в мае.Но видно, нас природа злаяНастроила на разный лад.Ты повторяешь мне сто крат,Что бесишься, лгуну внимая,Не можешь слышать краснобая,Тебе претят болтун и фат.В тебя, мой друг, судья вселился,А я душой угомонилсяИ по себе ряжу всегда:Со мной любезны — я им вторю,Со мной согласны — я не спорю,А нет — на это нет суда.LXXVIХула нам ближе, чем хвала.Предпочитаем мы злословье.Глядим с особенной любовьюВ чуть-чуть кривые зеркала.Нам правда до сих пор мила.Ей отдаемся — при условье,Что обойдется малой кровьюРазоблаченье ею зла.Шутов не бьют — таков обычай.Все дружно берегут приличья,Но терпят непристойный стих.Так на веселом карнавалеНе любят маски, чтоб срывали,Но могут заглянуть за них.LXXVIIТы обещал, мой друг ворчит,Делиться жалобами в горе,А в обличительном задореСмеешься и теряешь стыд.Я обещал рыдать навзрыдИ причитать с тоской во взоре,Но не всегда бушует мореИ солнце не всегда палит.Потом, мой смех особой стати.Металла нет в его раскате.Он словно в мягкое обут.Он сопряжен с душевной болью,Его не жалуют в застольеИ сардоническим зовут.LXXVIIIНеаполь, Геную, МиланЯ нынче обойду рассказомИ перейду, мой милый, сразуК тому, чье имя — Ватикан.Хотя несбыточен мой план.Ведь церковь не окинешь глазом:Она и благо, и проказа,И великан, и истукан.Здесь все: пороки, добродетель,Науки, сказки и — свидетель —Сплошное всюду воровство!Скажу тебе, не усмехаясь:Не знал бы, что такое Хаос,Когда бы не было его.LXXXДворец огромный — там порок,Едва прикрытый лицемерьем,Тщеславье, страусовы перьяИ пурпур кардинальских тог.Я в банк иду — другой чертог:Свинцом окованные двери,Бород богатых недоверьеИ стертый пятками порог.Чуть дальше, под большою аркой,Венеры шумные товаркиТрясут последним естеством.И в старом Риме та ж картина:Висят замшелые руины,И пыль веков стоит столбом.LXXXIНе видел, как конклав святой,Извне закрытый на засовы,Решает в комнате дворцовой,Кого избрать своим главой?И вкруг дворца — народ рекой:Кипит, бурлит — за слово слово.Свое здесь мненье у любого,У всякого любимец свой.И город весь как в лихорадке,И в нем уж зреют беспорядки.Но более всего мне жаль,Не видел ты, как на дукатыИдет тут спор о кандидатах —То видеть стоило, Паскаль.LXXXIIСпросил ты, что такое Рим.Театр, огромная эстрада,Где быть плохим актером надоИ где дороги нет иным.Фортуна управляет им,Но обмануть ее тут рады.Рим — это город маскарада,Где каждый лик неуловим.Здесь создаются слухи, вести,Здесь не в чести понятья чести,Зато тщеславие в ходу.Мутится здесь рассудок здравый,Безделье развращает нравы,Здесь проходимец на виду.LXXXIIIНикто здесь больше не глядитС улыбкой — той, что нас пленяла.Нет развлечений, женщин мало,И лавки не дают в кредит.Безлюдных улиц грустен вид.Не слышно музыки и бала.Зато солдат понабежало.Их лагерь в городе разбит.Торговцы начинают сборы.Их адвокат закрыл конторуИ отбывает в суете.Здесь помнят ужас канонадыИ ждут еще одной осады.Война не сахар, Роберте.LXXXIVЛюбимцы Муз и нежных ГрацийВсе мне вопросы задают,Чем можно заниматься тут?Служить, а более — слоняться,В приемной у вельмож толкаться,Просить везде приема, ссуд,Трястись в седле, считать салютВ честь принцев, королей и наций,Следить, чтоб не скучал сеньор,Вступать в нелепый разговор,Делиться слухами пустыми,Глупеть и — ночи напролет —Сидеть у куртизанок — вот,Как мы проводим время в Риме.LXXXVУсвоить в совершенстве лесть,Умаслить ею кредитора,Ходить сторонкой, прятать взорыИ позабыть родную честь,Поменьше пить, пореже естьИ разговляться разговором,Морочить иностранца вздором,В карман и в душу к нему лезть,Забыть про все и ждать удачи —А оседлав Фортуны клячу,Не уступать ее другим.Вот вся, Морель, премудрость — с неюЯ свыкся, от стыда краснея,Три года проклиная Рим.LXXXVIХодить, как здесь заведено,По струнке, весело кивая,Ежеминутно прибавляя:«Мессеро, си, мессере, но»,Вставлять все время: «Решено»,О чем — немедля забывая,Припоминать сраженье в мае,Коснулось будто вас оно,Смеяться, подавать надеждыИ нищету скрывать одеждой —Вот мода этого двора,Откуда после злоключений,Без денег и без заблуждений,Вас выгоняют со двора.ХСНе думай обо мне, Бужю,Что ради записных прелестницЗабыл я их простых ровесниц,Прекрасных девушек Анжу.На женщин до сих пор гляжу,Плененный образом чудесным,Их простодушием небеснымДругих искательниц сужу.У роковых красавиц РимаИскусства много, много грима,Но мало нежного огня.Пусть сложены они как нимфы,Но в них течет не кровь, а лимфа.Она не трогает меня.XCIА вот, с повинною моей,Портрет прекрасной итальянки:Богини гордая осанка,Лицо, изысканней камей,Коса из трех сплетенных змей,Сложенье царственной римлянкиС молочной кожею белянкиИ черною сурьмой бровей.И мякотью вишневой — губы,И жемчуга ровнее — зубы,И беломраморная грудь.Нога, достойная Цирцеи,Резцом отточенная шея —Жаль, не могу я к ней прильнуть.XCIIПлескать на голову духиИ класть белила и помаду,Интриговать на маскараде,Вертеть плечами из трухи,Наняться даме в пастухиИ между домом и оградойВсю ночь высвистывать рулады,Пока не крикнут петухи,В чужом дворце обосноватьсяИ там кричать и бесноваться —Вот здешних куртизанов стих.Но, Горд, зачем рассказ подобный?Узнать захочешь все подробней,Спроси кого-нибудь из них.XCVБудь трижды проклят Ганнибал,Когда войны он поднял знамяИ африканскими слонамиДорогу в Альпах протоптал.Здесь Марс бы так не бушевал,Войны б не разгоралось пламя,Испанцы бы дружили с намиИ мы б за горный перевалНе шли гурьбой — чтоб разориться,Дурной болезнью заразиться,Своей страны ей имя дать,Испортить свой язык и нравыИ в результате — Боже правый —Так ничего и не стяжать!XCVIIКогда у одержимых пляскойПриходит приступа пора,И милосердия сестраНе может справиться с их тряской,Когда глядит на них с опаскойДругой больной, и доктораВелят с утра и до утраДержать несчастных женщин в вязках,Я в ужас прихожу, Дульсин!Но если пришлый капуцинБерется с ними заниматься —Лечить их наложеньем рукНа груди, бедра и вокруг,Я снова принужден смеяться.XCVIIIДавно уже в монастыряхБолезнь опасная гнездится:В живущих здесь отроковицахРождается великий страх,Передается второпяхСобою заполняет лица —И девы начинают битьсяС призывом к бесу на устах.Ронсар, знаком ты с этой темой.Ты даже написал поэмуО демонах и их нутре.Что за причина эпидемий?Каков по имени сей демон?И почему — в монастыре?XCIXПо Риму тесными рядамиИдут: работник и солдат,Купец, художник и аббат —И ни одной приличной дамы.Кто после Евы и АдамаТут сеял много лет назадЛюдских семян единый ряд,Забыл пол-сумки за горами.Здесь трудно римлянку сыскать.Она, супруга или мать,Не признает прогулок праздных.У шлюхи только площадь — дом.К Парижу я теперь с трудомПривыкну — слишком нравы разны.CIЧто скажешь ты про Рим, Мелин,Куда и нас свели дороги?Как удается здесь с порогаИ без труда достичь вершин?Какой незримый властелинИграет изобилья рогомИ почему, что снится многим,Хватает на лету один?На то есть разные присловья:Что дураки живут с любовью,Что тем несчастней, чем умней,Что знают заклинанья двери.Скажи, какое из поверийПо-твоему, всего верней?CIIНе заменяет дуб сандала,Гласит пословица, но тутЛюбые дерева идутНа новых пап и кардиналов.Судить монарха не пристало:Его, Паскаль, с рожденья чтут —Но чей непостижимый судТворит церковных принципалов?Я видел старика с сумой,Ходил на рынок он со мной —И папой сделался за вечер.Наверно, место сторожил.А впрочем, местный старожилБыл тоже пастырем овечьим.CIVГвоздика, роза и шалфейНа этой не растут могиле.Зато здесь пребывают в силеСалат, чеснок и сельдерей.Так много ел он овощей,Наш Юлий, в стольком изобилье,Что семена ростки пустили,Наружу выйдя из мощей.И если ты к его гробницеПридешь однажды поклониться,То принеси бедняге в дарИ вылей здесь настой порея —Он становился с ним бодрееИ славил больше, чем нектар.CVКогда, покинув лишь постель,Правитель дарит герб миньонуИ унижает тем корону,То молча ропщем мы, Морель.Но было ль видано досель,Чтоб к кардинальскому амвонуВели такого ж компаньона?И чтоб в теченье трех недельСам папа, избранный конклавом,Попал бы в плен к испанцам бравым,И еле избежав битья,Пробыл бы все ж три дня в неволе?Начнешь тут думать поневолеО странных шутках бытия.CVIIIЯ был Геракл, теперь я Пасквин.Был прежде богоносный столп,Теперь — для жалобщика столб,Где клеит он памфлеты, пасквиль.Каков кумир — такая паства.Где раздавались крики мольб,Теперь лишь гогот пьяных толп —Позорней не могли упасть вы.Но я стою — под стать солдату.И если небосвод когда-тоДержал плечами Геркулес,То я — людскую брань и розни,Обиды, ябеды и козни,Что тяжелее всех небес.CXIVНесчастна трижды та земля,Где процветают фавориты,Где разорительная свита —Глаза и уши короля.Ему удобна эта тля.Не хочет он, чтоб мирный жительВходил с утра в его обитель,О мире и труде моля.Он хочет воевать и дале.А те — лишь этого и ждалиИ хором песнь поют войне.Так некогда Нерон с кифаройВо время римского пожараО Трое пел и об огне.CXVТы счастлив молодостью пылкой,Не знаешь слов «банкрот» и «крах»И не нуждаешься в друзьяхС предпринимательскою жилкой,Что за приятельской бутылкойТебя заманят на паях,Потом оставят на бобахС очаровательной ухмылкой.Ты счастлив тем, что дышишь всласть,Не принимаешь денег власть,Не понимаешь мир, в которомТвой закадычный друг беретТвои же деньги в оборотИ просит звать себя партнером.CXVIБежим! Уж это не игра!Войну с собой везут посланцы!Уж мир окрасился багрянцемОт европейского костра.У папы злобная пора.Он хочет покарать германцаИ ненавистного испанца —Врагов святейшего Петра.Знамена, пушки в поле чистом,Да кони скачут, да горнистыВозводят трубы к высоте.Здесь все, Дилье, клянутся кровью.Она в один поток с любовьюСлилась на жертвенном кресте.CXVIIБыл тот воистину умен,Кто верил, что наш дух беспечныйРожден эфиром бесконечным,Искрою божьею зажжен.Огонь сей телом защищен.Свечу так пестует подсвечникИ печь — свой пламень быстротечный:Тем жарче ей, чем ярче он.И как любой огонь природный,Он разгорается свободноИ озаряет все вокруг,Потом, снедаемый годами,Подернут пеплом и углями,Еще раз вспыхнув, гаснет вдруг.CXVIIIУвидев важных сих господ,Сбегают с мостовой растяпы,Прохожие снимают шляпыИ усмиряется народ.Но я их видел в прошлый год,При них, забывшись, плюнул папа —Они совсем как эскулапыК фонтану подошли вразброд:Смотреть — нет крови ли в мокроте.Зачем? Затем, что на болотеЛюбая кочка высока.Помимо войн и их последствий,Чумы, огня и прочих бедствий,Здесь все зависит от плевка.CXXНа карнавал, мой друг, идем!Наденем там с друзьями маски,Участье примем в общей пляске,Повеселимся вчетвером!Посмотрим после бой с быком,Ручного мишку, бег в завязках,Поедем в праздничной коляскеК актерам в загородный дом.А утром нам затеять надоК святым местам пелеринаду —Там живописные краяИ парочки, разбив палатки,Любовью тешатся украдкой...Наверно, проболтался я.CXXIВорваться в цирк, занять ступени,Кричать взахлеб, наперебой,Дразнить хлопушечной пальбойБыка, ревущего на сцене,Желать в душе, чтоб на аренеЛежать остался сам герой,Но, услыхав предсмертный войЖивотного в крови и пене,Впадать в молитвенный экстаз:Чтоб после повторять рассказВ трактире, в гомоне и дыме...Веселье это не по мне.Привык держаться в сторонеОт шумных развлечений Рима.CXXIIТомитесь вы весь день в судеИ обсуждаете карьерыПисцов, советников, курьеровИ судий, уличенных в мзде.И в нашем банке день в трудеПроходит: говорим о мерах,Весах, повесах, высших сферах,Не понимаемых нигде.Сегодня вроде день воскресныйПоговорим о шлюхах местных,Хоть и не принято с утра.А завтра снова день рабочий —Займемся модами и прочим —Et cetera, et cetera.CXXVIIIНевольно я себя во властьПрепоручил чужому морю,Где ветер мачту гнет в опореИ рвет измученную снасть,Где волны разевают пастьС незваным мореходцем в ссоре.Пускай! Своя ведь смерть не горе.Мне безразлично, где пропасть.Но если впереди дорогаИ мне, благодаренье Богу,Отсюда выплыть предстоит,То пусть меня ведет ФортунаК владеньям галльского Нептуна,В объятья наших Нереид.CXXIXПриплыл. Мгновенья стерегу.Нас море в этот раз простило!Я с капитанского настилаИщу друзей на берегу!Уже я сил не берегу.Гребу на веслах, что есть силы.Все ближе и — хвала светилу —Их различить уже могу.Ронсар, мой, сверстник именитый,Морель, с душой для всех открытой,Баиф, со школьных друг времен.Маньи, товарищ мой по Риму,Мудрец Дора и Горд любимый,Паскаль и даже сам Бретон!СХХХЯ думал там: как ОдиссейВернусь из странствий многодневныхИ обрету покой безгневныйВ кругу соседей и друзей.Сирен и пагубных ЦирцейЯ избежал в краю плачевномИ думал в простоте душевной,Что мне зачтется подвиг сей.Но видно, упустил я что-то.Ведь уходящий на охотуРискует место потерять.По здравом размышленье вижу —Теперь я римлянин в Париже.Есть, от чего забастовать.CXXXV(Швейцария)Есть все — леса, озера тут,Но горы им всего дороже.Правитель строг, законы — тоже.Народ плечист и любит труд.Они свою монету льют.Пьют за троих, едят — дай Боже!На кровяных колбас похожиИ песни дикие орут.Убрали печки изразцами,Назвали комнаты дворцами...Зато раздолье для крестьян...Поля, луга... каменоломни...А больше ничего не помню,Поскольку был все время пьян.CXXXVI(Женева)Здесь все похожи на теней,Вернувшихся из царств Аида.Женева — траурного вида,Печать раскаянья на ней.Здесь пришлых множество людей.Одни бегут от Немезиды,Другие пестуют обиду,Но все — и жертва и злодей —Завистливы в единой мере,Грешат последним лицемерьемИ одинаково скупы.Нигде, как здесь, не прекословят,Не попрекают, не злословят —Здесь всемогущество толпы.CXXXIXПридворным стал? Так не зевай.Не будь здесь белою вороной,А будь как все и возле тронаСебе локтями помогай.Не будь доверчив через край,Не верь любому фанфарону,А сразу бей челом миньону:Они здесь как ворота в рай.Не кипятись — не будет проку.И не клейми, Дилье, порока,А будь подчас и глух и нем.Тогда в тебе найдут таланты,Тогда тебя сочтут галантным,Тогда ты нужен станешь всем.CXLМолчанье — первый тут декрет.Проходит сквозь любое ситоЗдесь перемолотое жито.Храни и ночью свой секрет.Есть и второй, Ронсар, завет.Не делай ничего открыто,А тайно — пусть твой враг разбитыйПодозревает целый свет.Все шатко, правда, в этой яме —Враги становятся друзьями,Друзей приходится гневить.И потому, чтоб чувств не выдать,Люби, как можешь ненавидеть,И пуще глаза ненавидь.CXLIПозволь мне дать тебе совет.Я не хочу, чтоб слог твой ясныйИ простота стихов прекрасныхТебе, мой друг, пошли во вред.Касаться короля не след.Порочить трон его опасно.И Бога не гневи напрасно —От молний их спасенья нет.Не лезь, смеясь, в чужую ссору —Не станешь яблоком раздора:Все позабудут, но не смех.Короткое он длится время,А после остаешься с теми,Кого ты высмеял при всех.CXLIIКузен, когда порок клянешь,Старайся в гневе неподдельномНе называть имен отдельныхИ, паче чаянья, — вельмож.В застолье ветреная ложьДороже истины бесцельной.От той наутро страх похмельныйСильнее, чем у пьяниц дрожь.Не изощряйся в остроумье,Узнают в нем твое безумье,Хоть не расскажешь никому.Находят птицу по полету,Помечен дом мышей пометом,И виден мастер по клейму.CXLIIIОстрот не принимаю я.Они коварны, точно слухи:Чернят исподтишка и глухо —Уходят из-за них друзья.Скорей быка из муравьяРаздую и слона из мухи,Чем состязаться в этом духе —Есть правда лживее вранья.И все ж, Визе, хоть верно это,Я, походив по белу свету,Сатиру склонен предпочесть.Пусть одиозны острословы,Пусть меру надо знать, злословя,Но многократно хуже — лесть.CXLIVЯ мог бы, Горд, забывши честь,Прикинуться безродной голью,С удобной этой сжиться ролью,В доверье сильных мира влезть,Чудес с три короба наплесть,Незаменимым стать в застолье,Блистать аттическою сольюИ во дворце чужом расцвесть.Я мог бы торговать товаром:Туманом, воздухом и паром —Наполнить только бы мошну.Я мог бы жить в сто раз умнее,Но не желаю, не умею.А тех, кто может, — не кляну.CXLVИ не рассчитывай, Белло,Чтоб мы с тобой разбогатели,Чтоб поэтическое делоДоход кому-то принесло.Твой труд пойдет тебе во зло,Мишенью станет колким стрелам.Так не томись душой и телом —В цене иное ремесло.Ворочать за столом деламиИ торговаться в общем гаме,Пока не вспухнет голова.Рука, известно, моет руку,А добродетель и наука —Одни лишь громкие слова.CXLVIТак часто мы себе вредим.То просьбу вымолвить не смеем,То в самомнении хмелеемИ вставить слово не дадим.Себя старанием своимПодать, как должно, не умеем,А после завистью болеем,Без денег и друзей сидим.Наверно, мы — большие дети.Пусть так, Морель, но, Бог свидетель,И я поблажки тут не дам:Кто умудрился в мире этомОстаться истинным поэтом,Тому воздается по делам!CXLVIIIНе злись, Ронсар, что под лунойПоэты вирши расплодили.Немногим боги подарилиБессмертья кубок золотой.Не в каждом демон есть живой,Что старца тащит из могилы:Такого беса знал Вергилий,Гораций знал. И мы с тобой.Так не грусти, не падай плетью.У нас есть пропуск в долголетье,Все остальное — трын-трава.Не всякий тем похвастать вправе.Не всякое ведь слово — к славе,Не всякие слова — слова.CXLIXДля вас безумец лишь поэт.Пусть так — но вы здоровы сами?Не растеряли ум с годами,Собой являя высший свет?У вас другого свойства бред.Поэт безумствует речами,А вы, придворные, делами,И более различий нет.Обласканы вы, правда, Ими.Зато у нас честнее имя,И слава стоит вам хлопот.Так смейтесь. Тем же мы ответим.Но посмеетесь вы на ветер,А то, что пишем мы, живет!CLIУж лучше не читать совсем,Чем брать мои стихи к обеду,Другие блюда поотведавИ платный посетив гарем,И делать это лишь затем,Чтоб можно было всем поведатьОб их несчастиях и бедах,О недостатках слов и тем.Как избежать с тобой афронта,Боец невидимого фронта,Заочной преданный войне?Не делай этого, прошу я.Читай спокойно, не ревнуя, —Получишь пользы так вдвойне.CLIIЗвучит в моих стихах хвалаТебе, Ронсар, потоком длиннымИ ты мне шлешь их тем же клином.Я слышал, сплетням нет числа:Гляди, как эти два ослаЗабавно трут друг другу спину.Но от речей таких, ослиных,Кого когда молва спасла?Друг к другу, верно, мы кочуем,В стихах и днюем и ночуемИ похвалу приносим в дар:Она как деньги или тара —Не создают они товара,Но ими держится базар.CLIIIВезде добыча нам нужна.Парик — приманка для студента,Придворному отрада — ленты,И капитану — ордена.Печать ученому дана,Банкиру выгодны проценты,Военной братье — позументыИ проходимцу — седина.Поэзии ж даров не надо,Она сама себе наградаИ поощрения не ждет.Избавь тогда от этих жалоб:Что, мол, платить нам не мешало б.Стихам не надобен расчет.CLIVПокинь, Баиф, крутой ПарнасИ положи на полку лиру.Пойдем в шуты или банкиры —Куда бы только взяли нас.В подвалы неприметных кассСтекаются богатства мира,Шуты же у него в кумирах —Перепадает им подчас.Оставим Муз и Аполлона,Пойдем в соседский банк с поклоном,А лучше шутовской покровНаденем — в клетку иль в полоску.Сердца вельмож для них из воску,Но из железа — для стихов.

Перейти на страницу: