Сонеты, песни, гимны о любви и красоте

Не вдаваясь в подробности, мы должны отметить, что одинаковые слова, встречающиеся в сонетах Спенсера и Библейских текстах, предписанных для чтения в эти дни, в большинстве своём, выражают разные смыслы. Конечно, Спенсер для своих сонетов вполне мог брать общую тему в рекомендуемых ежедневных чтениях, но только самую общую. Конкретное наполнение сонетов, то есть образы, слова, смысл — определялось поэтом его личным творческим порывом, в котором сочетались мифологические, петраркианские, неоплатонические, а часто и христианские сюжеты или аллюзии к ним. «Любовные стихи Спенсера трогательно гармоничны, — тонко замечает Энн Прескотт, — и эти календарные, или литургические связи ещё больше связывают в них человеческую любовь с Любовью, что движет солнца и светила»[609].

В нумерологических исследованиях многое нельзя считать доказанным, и даже не всё можно принять в качестве гипотезы. Есть несколько фактов (вернее, прямых указаний самого Спенсера в тексте «Amoretti»), которые не укладываются в довольно привлекательные схемы нумерологов. Первое — Спенсер ДВА раза сочиняет новогодние сонеты (Am. 4 и Am. 62) и ДВА раза весенние (Am. 19 и Am. 70) в начале и в конце цикла. Второе — в Am. 60 поэт прямо пишет, что влюбился в Элизабет Бойл ровно год назад, и ровно год назад начались его ухаживания. На эти факты, как на противоречие, указывали некоторые исследователи[610].

Елизаветинские сонетисты (как и все петраркисты), посвящая свои циклы какой-либо даме сердца, писали на самом деле не о ней, а о своих чувствах к ней, о своей любви. В большинстве петраркистких сонетных циклах роли влюблённого поэта и его дамы сердца чётко определены, как в «commedia dell’arte». Возлюбленная теряет живой, реальный облик и становится лишь некоей функцией в придуманных поэтом любовных взаимоотношениях. Поэт якобы влюблён, дама отклоняет его любовь, и на этом фоне поэт выражает свои переживания, чувства, эмоции. Но если внимательно вчитаться в эти стихотворные излияния, то мы не увидим в них живой женщины со своими отличительными чертами, которая могла бы мыслить, чувствовать, вести диалог, обладала бы своеобразным характером, а не набором штампованных эпитетов о её красоте и жестокости.

Спенсер также отдал дань этим штампам петраркизма. Особенно в первых сонетах (Am. 1-21), которые отличаются, прежде всего, своей резкой петраркисткой дуалистичностью, противопоставлением красоты и величия внешности молодой леди её гордости, даже жестокости по отношению к чувствам поэта. Спенсер изображает молодую леди в двух аспектах: в одних сонетах она представляет собой «гордячку дивную», в других же она — «Ангел». То поэт сосредотачивается на таких её качествах как надменность, бесчувственность, жестокость и непокорность, то пишет о её совершенстве, красоте, уме, целомудрии и божественности. Но в дальнейшем перед нами предстают вполне живые, ежедневно общающиеся люди. И эта любовная история приобретает конкретные черты, она начинает нас волновать, потому что сквозь петраркисткие топосы и неоплатонические идеи просматривается вполне реальные изменения во взаимоотношениях Спенсера и Элизабет Бойл. Мы видим, что тональность первых шестидесяти сонетов — первые две трети цикла — отрицательна: поэт отвергнут, его возлюбленная кажется гордой и жестокой, а любовь к ней является причиной боли и страдания. Но в заключительной, положительной трети сонетов, он добивается внимания и руки юной леди, и видит, что его любовь, наконец-то, принесёт ему покой и наслаждение[611].

Изменение тональности сонетов сопровождается и сменой образности. Картины войны, осады, трофеев и поражения, например, заменены образами победы и мира. В отрицательной последовательности сонетов Спенсер сравнивал любимую с «хищными животными» в петраркистком стиле, в положительной последовательности он сравнивает её с «ланью и пчелой»[612]. Переворот в отношении Элизабет Бойл к Спенсеру произошёл, скорее всего, в Am. 59. Если ранее поэт чаще всего корил объект своего ухаживания за «гордость», «жестокость», «бесчеловечность», восхищаясь в то же время её красотой и безгрешным умом, то в этом стихотворении он полностью смиряется с независимостью и похвальной самоуверенностью юной девушки, чья физическая красота соединена с прекрасной душой. Спенсер восхищённо пишет:

Она горда могуществом своим,
И никому не знает подчиненья.
Ей счастье — жить, уверовав в себя,
А я наисчастлив, её любя.

(Am

. 59)