Сонька. Продолжение легенды

Махнул конвойному, чтобы тот удалился, неспешно опустился за стол. Какое-то время сидел в тяжелой задумчивости, затем выдвинул ящик стола, извлек оттуда револьвер. Проверил наличие патронов в нем, поднес к виску и нажал на спусковой крючок.

Раздался глухой, с эхом, выстрел.

Сонька, глядя в одну точку, неподвижно сидела на койке, когда услышала звук открывающегося окошка. В нем показалось лицо прапорщика Глазкова.

— Арестованная Матильда Дюпон, — позвал он, — подойдите!

Она послушно поднялась, приблизилась к окошку. Илья подал ей сначала жестяной чайник, затем такую же кружку.

— Велено вам принести. — Быстро оглянулся, прошептал: — В чайнике двойное дно, там все найдете.

— Я не поняла.

— Поймете!.. Видел мадемуазель Бессмертную, она готова поучаствовать в вас.

— Благодарю. Как она?

— Ждет, когда вы освободитесь. — Прапорщик снова оглянулся. — У нас происшествие. Застрелился следователь Гришин.

— Кто? — не поняла Сонька.

— Следователь, который вел ваше дело. Пулю в лоб!

Глазков быстро захлопнул окошко, и в коридоре послышались его быстрые удаляющиеся шаги.

Воровка в задумчивости повертела чайник, налила из него теплой воды в кружку, попробовала на вкус. Затем снова принялась изучать чайник, заметила в самом низу то ли пластинку, то ли задвижку, нажала на нее пальцем. Ничего необычного не случилось. Тогда Сонька сильно нажала на пластинку ногтем, раздался щелчок, и дно чайника отделилось от корпуса. На дне лежали туго свернутая шелковая веревка и замотанная в тряпочку ножовка.

Женщина торопливо сложила все на место, прищелкнула дно к чайнику, прислушалась к шагам в коридоре.

Было тихо.

Никанор был совсем плох. Лицо его было в синяках и кровоподтеках, лежал он в своей комнатушке на продавленном диване, печально смотрел на сидящую напротив Анастасию.

— Что же нам с ним делать? — тихо спросила княжна.

Дворецкий слабо тронул плечами, едва слышно ответил:

— Гнать, как бешеную собаку.

— Я велела, не уходит. Грозится пойти в участок и обо всем рассказать.

— О чем он может рассказать? — удивился старик.

— О воровках. Говорит, знает и про Соньку, и про Михелину.

— Ничего о них не слышно?

— Нет. Сонька по-прежнему в Крестах, а Миха после вокзала куда-то исчезла.

— Может, в полиции?

— Нет, она сумела убежать. Все газеты написали об этом.

— А что князь Андрей?

— Совсем плох. После случившегося не встает. Нога сильно кровоточит.

— Как бы не пал духом.

— Вроде держится. Хотя все время спрашивает о Михе.

— А Семена, привратника, уволили? — неожиданно спросил дворецкий.

— Сам ушел.

— А Володька где?

— Спит у себя. Пьяный.

Помолчали, княжна повторила свой изначальный вопрос:

— Что же с ним делать?

Никанор нежно коснулся ее руки, слабо улыбнулся.

— Я что-нибудь придумаю.

Табба была нервная и злая. Готовилась к выходу в зал, срывала свое состояние на Катеньке, помогавшей ей застегивать платье.

— В чем дело?.. Сколько можно копаться?

— Пуговички разошлись, — виновато объяснила прислуга. — Сейчас я прихвачу их.

— По-твоему, я располнела?

— Самую малость, барыня.

— Что ты сказала?!

— Нет, вы не располнели, — быстро исправилась девушка. — Платье слегка село от стирки.

В дверь постучали, и тут же в комнату просунулась голова Арнольда Михайловича.

— Зал под завязку, господа ждут вашего выхода, мадемуазель.

— Закройте дверь! — бросила Табба.

— Что с вами, мадемуазель?

— Ничего. Не вламывайтесь, когда дама одевается! — взорвалась артистка и силой захлопнула дверь.

— Зачем вы так? — удивилась Катенька. — Он может уволить.

— Не уволит! — ответила Табба. — Он на мне деньги зарабатывает! — И распорядилась: — Налей вина!

Катенька послушно достала из корзиночки бутылку, наполнила фужер, прижалась спиной к двери, чтоб никто не вошел.

Прима выпила вино, распорядилась:

— Кликни Изюмова.

— Сейчас.

Прислуга открыла дверь, пальцем поманила находящегося вблизи артиста.

— Вас зовут.

Тот торопливо вошел, с готовностью остановился перед примой.

— Слушаю вас.

— Полковника… ну, с Георгиями!.. в зале не заметили?

— Сидят, ждут вашего выхода.

— Передайте ему, что после выступления я желаю его видеть.

— Как скажете, мадемуазель, — покорно произнес Изюмов, побледнев.

Артистка надела на лицо маску, бросила на себя взгляд в зеркало и толкнула дверь.

Проходя мимо кабинета хозяина, увидела приоткрытую дверь, быстро вошла туда. Огляделась, прошлась руками по столу, выдвинула ящик, увидела там дорогие, в бриллиантах, часы и револьвер. От неожиданности вздрогнула, тем не менее взяла часы, сунула их в скрытый карман юбки и покинула комнату.

Пианист ударил по клавишам, и зал всколыхнулся от аплодисментов.

— Несравненная «Ночная лилия»! — объявил Арнольд Михайлович.

Сонька, обмотав ножовку тряпкой, чтоб не было слышно скрежета по металлу, стояла возле окна на табуретке и, с трудом дотягиваясь до оконной решетки, подпиливала один из прутьев. От усталости или от шагов за дверью замирала, выдерживала паузу и снова принималась за ножовку.

Пальцы немели, покрывались кровавыми пузырями, металл нагревался, скрежет иногда был слишком слышен, и тогда воровка поливала ножовку водой и снова принималась за работу.