Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров

— Да, — торопливо поддержала пани Мария. — Вы, Соня, уже опаздываете. Через час у вас поезд.

— Вы уезжаете? — то ли удивилась, то ли испугалась Табба.

— Да, дочь, мне пора, — Сонька поднялась, поцеловала девочку в лоб. — В следующий раз я останусь надолго. Или заберу тебя с собой. Верно, пани Мария?

— Да, конечно, — растерянно кивнула та. — Время покажет…

Воровка двинулась в прихожую, пани Мария и Табба следовали за ней. По пути Сонька достала из сумочки туго скрученную пачку денег, незаметно сунула пани и прошептала:

— Больше у меня пока нет.

— Вы что? — удивилась та. — Ничего не надо. У нас есть все.

— Я прошу. Хотя бы что-то от меня.

— Спасибо.

В прихожей Сонька низко поклонилась хозяйке, еще раз поцеловала девочку.

— Спасибо вам.

Неожиданно Табба вцепилась в руку матери.

— Не уходите, — в ее глазах стояли слезы. — Я так долго ждала вас. Пожалуйста.

Пани Мария попыталась отцепить ее, но девочка не отпускала и все повторяла.

— Не уходите! Я должна поговорить с вами. Мне надо поговорить. Умоляю!

— Мама еще вернется, непременно вернется, — убеждала пани, стараясь увести плачущую девочку. — Таббочка, поверь. Маме нельзя задерживаться, она опаздывает.

— Да, я опаздываю. Но я вернусь. Обязательно вернусь! Прости меня, доченька. — Сонька попятилась к двери и уже на площадке услышала отчаянный крик ребенка в квартире:

— Если ушли, то больше не возвращайтесь! Ненавижу вас! Всегда ненавидела, а теперь еще сильнее! Я не хочу вас видеть!

Воровка сломя голову бросилась по лестнице вниз.

* * *

Сонька брела по Невскому проспекту, плача тихо и отчаянно. Прохожие обращали на нее внимание, некоторые даже придерживали шаг, но она никого не видела и не замечала. Вытирала платочком глаза, сморкалась и снова захлебывалась в слезах.

Рядом остановилась карета, из нее вышел элегантный господин и направился к убитой горем женщине. Представился:

— Князь Обертынский. Могу чем-нибудь вам помочь?

— Нет, спасибо, — усмехнулась Сонька. — Это личное.

— Не часто приходится видеть элегантную даму, столь открыто страдающую на людях.

Сонька обратила внимание на дорогие украшения на пальцах князя, на усыпанный изумрудами брелок, свисающий из карманчика брюк.

— Знаете, сударь, мне сейчас не до людей. Мне бы справиться с эмоциями и как-нибудь добраться домой.

— Карета к вашим услугам.

— Нет, благодарю. Если возможно, помогите перейти на другую сторону проспекта. Я боюсь проносящихся экипажей.

— Как прикажете, мадам.

Князь аккуратно взял Соньку под руку, выждал, когда повозок на проспекте станет меньше, и повел ее на противоположную сторону.

— У вас заметный акцент.

— Да, я не коренная. Я — француженка.

— Превосходно! — по-французски воскликнул мужчина. — В вас чувствуется порода, мадам.

— Благодарю, месье, — также по-французски ответила воровка, бросив на него кокетливый взгляд. — В вас тоже. — Едва уловимым движением она вытащила у него брелок, обнаружив при этом в соседнем кармане тугой бумажник. Обворожительно улыбнулась. — Хотя что в этом удивительного? Вы ведь князь.

Мужчина был польщен.

— Это заслуга не моя. Заслуга отца с матушкой.

Неожиданно Сонька споткнулась, князь тут же подхватил ее, как бы нечаянно, но довольно ощутимо прижав к себе.

— Прошу вас, не надо, — легонько отстранилась женщина, выхватив при этом бумажник. — Это не совсем прилично. Люди.

— Простите, я нечаянно.

Они пересекли Невский, остановились друг против друга.

— Я бы желал с вами встречи, — сказал князь.

— Я тоже.

— Могу ли я оставить вам свою карточку?

— Буду благодарна.

Мужчина прошелся по карманам, но бумажника не обнаружил.

— Кажется, я забыл бумажник в карете, — виновато произнес он. — Будете любезны, подождете, пока я вернусь?

— Не стоит. — Нежно взяла его за руку Сонька. — Завтра в это же время я буду ждать вас.

— Ваше имя?

— Софья.

— Значит, Софья, на этом месте?

— Именно на этом месте.

Князь поцеловал ей руку и заспешил к своей карете, уворачиваясь от несущихся по проспекту экипажей, повозок и фаэтонов. Сонька смотрела ему вслед и поднимала руку, когда он оглядывался.

* * *

Воровка дергала за шнурок звонка, но никто не выходил. Она в задумчивости постояла перед дверью какое-то время и позвонила в соседнюю квартиру. Из нее вышла немолодая дама и поинтересовалась:

— Вам кого?

— Профессора из этой квартиры… Блювштейн. Звоню, никто не открывает.

— Никто и не откроет.

— Почему?

— Жена профессора давно умерла. Сам он — почти год тому.

— А ребенок? У них была маленькая девочка.

— Михелиночка?

— Да, Михелиночка.

— Ее сдали в сиротский приют.

Сонька была ошеломлена.

— В какой?

— Точно не скалу, но где-то на Петроградской стороне. — Соседка с интересом смотрела на странную женщину. — А вы кто им?

— Я? Родственница. Приехала вот проведать, а у них никого.

— Попробуйте найти Михелинку. Хотя что вам от нее? Девочка маленькая, всего-то пяти лет.

* * *

Здание, где размещался сиротский приют, было ухоженным, глубоко спрятанным в парке, в котором нянечки выгуливали детей разного возраста — от младенчества до подросткового.