Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров

Он сильно встряхнул ее и, не сводя с нее глаз, направился в сторону зала. Генеральша приподнялась, какое-то время не решаясь встать с постели, затем неожиданно вскочила и в каком-то горячечном состоянии ринулась на Блювштейна.

— Сволочь! Вор! Я поняла! Ты — вор! И жена твоя воровка! Я прикончу тебя!

Михаил изо всех сил швырнул ее на постель, впился пальцами в худую длинную шею, стал душить.

— Ведьма… старая ведьма… Ничего ты не поняла. Слышишь, не поняла! И никому ничего не скажешь!

Она хрипела и вырывалась, но в какой-то момент сильно дернулась и затихла. Блювштейн еще некоторое время подержал ее, затем отпустил и медленно поднялся. Увидел застывшее лицо генеральши, перекрестился:

— Господи прости…

Он попятился к двери, плотно закрыл ее. Оказавшись в зале, он заметался между креслами и окнами, не соображая, что предпринять.

Во дворе по-прежнему было тихо и покойно, караульный дремал при воротах, лишь за забором промчалась запоздалая карета. Михаил выглянул в коридор — тоже пусто, нет ни души. На цыпочках, крадучись молодой человек добрался до лестницы, начал подниматься по ступеням, и в этот момент его окликнули:

— Вы уходите?

Это был дворецкий.

— Да, — не сразу ответил Михаил, — госпожа спит, мне пора. — И попросил: — Пальто.

Дворецкий выполнил его просьбу, Блювштейн посмотрел ему в глаза, зачем-то приложил палец к губам.

— Тихо, госпожа спит. — И устремился вниз.

Молодой человек бегом пересек двор, сонный солдат открыл калитку и выпустил ночного гостя. Улица была пустой: ни людей, ни повозок. Блювштейн метнулся в одном направлении, в другом, затем сообразил и побежал в сторону освещенного Невского.

В тишине ночных улиц гулко звучали его шаги.

* * *

Михаил ворвался в номер гостиницы с шумом и грохотом. Сонька от испуга и неожиданности вскочила на постели, уставилась на Блювштейна. Он присел рядом, принялся не спеша вытаскивать из карманов кольца, браслеты, колье… Поднял глаза на девушку, криво усмехнулся:

— Я убил ее.

— Кого? — не поняла Сонька.

— Генеральшу. Задушил… — И вдруг он зарыдал жалко, не по-мужски.

Сонька положила его голову себе на колени и стала молча гладить, неподвижно глядя перед собой. Блювштейн постепенно успокоился, поднял голову:

— Я не хотел. Она сама виновата. Сказала, что я вор. И ты тоже… воровка… — Он бессмысленно перебрал принесенные вещи. — Видишь сколько?

Блювштейн поднялся, затравленно огляделся.

— Надо бежать. Они все знают! Знают, что из «Метрополя». Бежать…

Он подошел к окну, посмотрел вниз и вдруг шарахнулся назад: к подъезду гостиницы подкатило сразу несколько повозок, из них спешно стали выскакивать полицейские и солдаты.

— Полиция! — выкрикнул Блювштейн и бросился к Соньке. — Я уже не успею. Беги ты. Беги, пока не поздно, они сейчас будут здесь. Беги, Соня! Ради ребенка!

Сонька схватила какую-то одежду, накинула на себя и ринулась из спальни. В гостиной номера девушка бросала в сумку все, что попадалось под руку, Михаил помогал ей, бормоча:

— Не успеешь, быстрее! Они сейчас будут здесь. Ты тут ни при чем, беги!

Сонька побежала к двери, затем на миг опомнилась, быстро вернулась, крепко обняла Михаила.

— Прощай! Я тебя не забуду! — И покинула номер.

* * *

Сонька сидела в карете прямо напротив входа в гостиницу. Извозчик терпеливо ждал распоряжения, расхаживая возле лошадей и прихорашивая их. Наконец Соня увидела то, что ожидала: из гостиничных дверей показались сначала полицейские, затем вывели Блювштейна с заложенными назад руками. Он смотрел под ноги и лишь перед тем, как сесть в арестантскую повозку, поднял глаза и посмотрел в сторону одинокой кареты на противоположной стороне улицы. Сонька поняла: он знал, что она провожает его в последний раз.

Когда повозка с Блювштейном тронулась, воровка велела мужику:

— Езжай.

* * *

Вскоре Сонька стояла на лестничной площадке перед знакомой дверью. Дернула за шнурок, терпеливо ждала, когда откроют.

— Кто? — послышался голос матери.

— Софья.

Дверь открылась, и Сара замерла при виде девушки.

— Что-нибудь с Михелем?

Девушка, не ответив, переступила порог и посмотрела на возникшего в коридоре Блювштейна-старшего. Все трое прошли в гостиную. Сонька поставила под ноги сумку с вещами, слабо улыбнулась:

— Я с плохой вестью.

— Что с ним? — тихо вскрикнула мать.

— Он убил человека.

Сара беззвучно заплакала, муж обнял ее за плечи, крепко прижал к себе.

— Когда это случилось? — ровным голосом спросил он.

— Сегодня. Ночью.

— К этому все шло. — Блювштейн перевел взгляд на Соньку. — Вам, видимо, надо отдохнуть?

— Если можно.

— У нас здесь есть комната. — Отец взял сумку девушки, обратился к жене: — Сарочка, приведи в порядок комнату сына.

— Она всегда в порядке.

* * *

Петербургская тяжелая синева затянула ночное небо, недалеко прогрохотала по мостовой повозка, ударил несколько раз колокол на пожарной каланче, отбивая время, и снова наступила тишина.

Сонька сидела возле окна, бессмысленно и тупо смотрела на серый пятак двора, растирая по щекам слезы.

* * *

Наутро Сонька сидела в экипаже за задернутыми занавесками и не сводила глаз со здания городского суда.