Сонные войны. Дилогия (СИ)

Японец уже старался забыть свое имя. Не пройдет и часа, как он станет Рооми. Пробегут еще пять лет, и он умрет. Жалел ли японец о том, что вступил в клан в двадцать два года, услышав о нём от хромого Чеуше? Или, быть может, он хотел вернуть те долгие шесть лет, когда он почти не ел, не спал, работал за гроши, всё для того, чтобы его взяли? Наверное, нет.

Первые несколько лет пролетели, как прекрасный сон. Сколько сильных мужчин стояло перед ним на коленях, умоляя о пощаде. Сколько прекрасных женщин прошло через его постель. Нет им числа. А власть! Да, власти членов клана завидуют все, даже те, кто не знает о его существовании. Слугам слепцов открыты все двери. Денег сколько хочешь — это отнюдь не фигуральное выражение. Если бы японец захотел, мог бы иметь столько денег, сколько хранилось в знаменитом Форт-Ноксе. Тотальное уважение. Это, пожалуй, самое приятное, что давал клан. Ты можешь идти по улице, и если тебе что-то не понравится, ну, допустим, как на тебя посмотрели, вытаскивай пистолет и стреляй. Клан настолько могущественен, что можно изнасиловать жену мэра Токио прямо перед правительством, а тот ничего не скажет. А если решится, всю его семью вырежут, как свиней, вырежут всех родственников и друзей, не говоря уж о том, что станет с ним… В клане только одно правило — слепое подчинение. Сначала японец думал, именно от этого и пошло название, но спустя пять лет разгульной жизни понял, что ошибался.

Пройдя меж сотен стеллажей с образчиками старого оружия, японец, наконец, добрался до неприметной двери. Над ней значок — перечеркнутый человеческий глаз. Для посетителей музея это означало — посторонним вход воспрещен; для японца — символ клана. Несколько кастрированный, правда. На настоящем символе глаз зашит шестью крупными неровными стежками. Японец достал ключ и открыл дверь. Спереди она ничем не отличалась от других — обычная деревянная. На самом деле толщина двери примерно в фут титана. Он посмотрел в черный проем и различил очертания своей судьбы. Кто-нибудь на его месте мог вздрогнуть или позволить позорному поту стечь по лбу, или попятиться в нерешительности. Но японец не таков. Он лишь расправил плечи пошире и вошел внутрь. Не пройдет и часа, как он станет одним из самых могущественных людей на планете. Японец отдал бы всё на свете, если бы это оказалось правдой, в местоимении «он».

Из скучных помещений с множеством старых, ржавых винтовок и кортиков, в зал, где расположился настоящий крейсер, каково вам? Контраст громаден, как громаден зал, да и крейсер тоже. Здесь страшная жара — градусов пятьдесят не меньше. Из труб крейсера валит черный дым, изнутри металлическая пещера покрылась толстенным слоем копоти. Еще бы, дым делает свою работу почти век. По легенде всего существовало три крейсера. Один сейчас перед японцем, второй при загадочных обстоятельствах потопили у берегов СССР, а третий плавает по морям и поныне. Крейсер чёрен, за ним как бы нависает гора угля. Всё в зале нереально: от атмосферы до обитателей. Здесь в наш мир словно прорвался ад, японцу то и дело кажется, в непроглядной тьме плавают черные демоны. Иногда он видит сверкание их глаз с треугольным зрачком. Но японец не дает страху прорваться наружу. Он идет к вырезанной в корпусе дыре, оставляя белые следы на густо усыпанном пеплом полу.

Внутри японца уже ждали. Двенадцать фигур в коричневых балахонах с низко надвинутыми капюшонами. Стоят полукругом и, естественно, не видят японца. И не потому, что капюшоны мешают, они вообще ничего не видят. Однако не они главенствуют в мрачном крейсере. Это и крейсером-то назвать нельзя — это храм. Храм клана Слепой Дюжины. И здесь тот, кому они молятся, кому поклоняются и кому служат. С одной стороны от статуи серпом выстроились двенадцать главарей клана. С другой японец, готовый к переходу. А между ними невысокое изваяние. Самое отвратительное из всех, что видел японец.