Сообщество как городская практика

Если замкнутые сети неспособны обеспечивать новые ресурсы (данный постулат хорошо известен из работ по «сильным» и «слабым» связям), открытые, меняющиеся и текучие сети дают гораздо больше возможностей для новых ресурсов. Однако слабые связи не обязательно оказываются текучими, податливыми, изменчивыми и динамичными. Согласно определению Грановеттера, они являются латентными, характеризуются низкой частотой коммуникации, однако могут быть активированы. В рамках подхода Патнэма слабые связи не имеют фундаментального отличия от сильных – они лишь немного слабее. Для целей нашего исследования значимость связей для доступа к ресурсам не является центральным моментом. Применительно к сообществу вопрос о слабых или сильных связях не имеет значения. Слабые и сильные связи, а также социальный капитал выступают лишь незначительными аспектами всего рассматриваемого нами сюжета. В действительности для социальной ткани города вообще неважно, являются ли связи слабыми или сильными.

Все различие между сильными и слабыми связями основано на европоцентричных допущениях относительно того, каким образом происходят социальные отношения и какие формы они принимают. Пол Столлер и Джасмин Т. Макконата (Stoller and McConatha 2001: 652–653) исследовали способы практического воплощения сообщества западноафриканскими торговцами в Нью-Йорке. На жизни индивидов, которым посвящена их работа, оказывала воздействие макродинамика глобализации, иммиграции, неформальной экономики и государственного регулирования; они разыгрывали транслокальность и «изобретали сообщество» «африканских братьев» во все более фрагментированном транснациональном пространстве. Взаимодействия между ними невозможно зафиксировать как сильные либо слабые связи – их природа оказывалась куда более текучей. Действительно, как указывал Симон применительно к сенегальскому Дакару (Simone 2014), каждый там всегда претендует на то, чтобы быть «твоим братом». В крупных городах Нигерии ассоциации помощи мигрантам в адаптации к городской среде или аналогичные объединения в поддержку их родных городов охватывают людей посредством преувеличиваемой этнической или языковой идентичности, за счет расширения или нового изобретения родственных связей (Adetula 2005: 207–208). Связи, обслуживающие неформальную экономику в Тиарое-сюр-Мер в Дакаре, представляют собой нестабильные группировки и перегруппировки социальных отношений, которые едва ли можно назвать слабыми или сильными (Abdoul 2005: 242). Ребекка Арбтер (Arbter 2016), анализируя повседневные практики мигрантов из стран Африки в Берлине, напрямую оспаривает идею слабых и сильных связей. Она демонстрирует, что притязания на «братство» и соответствующие ожидания выходят далеко за рамки персональных сетей и обычно проявляются в публичном пространстве, в поездах метро, на улицах, площадях и в магазинах. В данном случае связи, являвшиеся полезными для доступа к информации, можно назвать, используя терминологию Грановеттера (Granovetter 1973: 1361 / Грановеттер 2009), лишь «отсутствующими» – этот тип связей, которым Грановеттер придавал в своем исследовании мало значения, уделив им не более чем подстрочное примечание, включает такие отношения, как «кивание головой в знак приветствия» между людьми, живущими на одной улице, или «связь» с продавцом, у которого вы привычно покупаете утреннюю газету. Вы можете знать этого продавца, а он может узнавать вас, но то обстоятельство, что вы и он можете даже знать имена друг друга, не переводит эти отношения из категории «отсутствующих» в какую-то иную, если взаимодействие между вами ничтожно. Но если подобные связи априори именуются отсутствующими, они преждевременно удаляются из поля зрения исследователя, а следовательно, он может не обратить внимание на важные разновидности социальных отношений, посредством которых люди реализуют сообщество в своей практике. Очень разноплановые типы социальных фигураций, которые невозможно зафиксировать, анализируя лишь персональные сети, также имеют значение. К этому моменту мы еще вернемся.

Что касается городского измерения связей, то люди по-прежнему живут в «географически определяемом пространстве, и такие ресурсы, как школы и способы проведения досуга, тоже должны территориально распределяться с привязкой к местам проживания» (Taub et al. 1977: 433). Однако ни слабые, ни сильные, ни отсутствующие связи не относятся к соседству, даже во многих бедных кварталах.