Соперник Цезаря

Сегодня Клодий сдержался, бить наглеца не стал. Потер верхнюю губу — она все еще болела после того, как с него содрали наклеенные усы. Глупо попался. Впрочем, попадаются всегда глупо — зажали с двух сторон и гнали по лесу, как зайца. Когда лошадка под Клодием пала, он схватился за меч. Но драться с ним не стали — набросили сеть и скрутили, как зверя. Потом долго везли на повозке. Куда — Клодий понятия не имел, подозревал, что тащат его в глубь Ардуенского леса, откуда живым не выбраться. В пути его покормили лишь раз и понемногу давали пить. Галлы переговаривались на своем языке. О чем — догадаться он не мог. Несколько раз звучало имя «Цезарь». Всякий раз его произносили с ненавистью. Судя по злобному тону, дела у Цезаря шли не так уж плохо. Несмотря на многочисленность галлов, Цезарь их побеждал.

Клодий пытался представить, как должны ненавидеть римлян жители этого дикого края. Пытался — но не мог. Здесь вода останавливалась, здесь заканчивался римский мир.

Щит наверху заскрипел — стражники отпихнули его в сторону и спустили кособокую деревянную лестницу. Первым наверх полез фуражир. Потом — женщина. Она чуть не упала — сразу две руки подхватили ее наверху и выволокли из «карцера». Снаружи долетал странный гул — будто море билось о скалы. Неужели — берег моря близок? Быть не может…

Воришка поглядел на Клодия и оскалился:

— Ну, вот и все. Всем конец.

Он вскарабкался по ступеням наверх. Клодий помедлил…

«А что если удастся удрать?» — Он стал подниматься. Выбрался наружу и огляделся. Стало ясно, что удрать невозможно.

Перед ним колыхалось не море, а огромная толпа. При виде нового пленника она взревела — этот гул слышал римлянин внизу. В плотной толпе вооруженные галлы образовали проход для пленников. Воины в три ряда окружили «карцер». Клодий медленно спустился по каменным ступеням. Один из охранников ударил его тупым концом копья в спину — подгонял. Клодий старался ни на кого не глядеть. Внезапно накатила слабость, и римлянин едва не упал. Из прохода между людьми он вдруг вышел на открытое пространство и тут увидел огромное чучело, сплетенное из веток, чем-то похожее на уродливую человеческую фигуру. К плетеному человеку была приставлена лестница. И на макушке этой лестницы стоял воришка. Мгновение — и он скрылся внутри плетеной куклы. Клодий огляделся. Вокруг чучела оставалось довольно много пустого места, но дальше теснилась толпа. Человек к человеку — без просвета. Два бородатых старца в длинных белых одеждах руководили действом. В руках у одного был витой посох. Несколько юношей в таких же белых балахонах что-то распевали. Что — Клодий не понял. Только от этих песнопений у него мороз пробежал по коже. Он кинулся на ближайшего галла — ростом тот был пониже Клодия и казался куда слабее, — и попытался отнять копье. Не вышло. Сзади римлянина тут же схватили за локти, ударили по голове и оглушили.

Очнулся он, лежа на чем-то мягком, и не сразу понял, что это — человеческое тело. Причем живое, шевелящееся. Клодий сообразил, что его тоже запихали внутрь плетеного чучела. Чучело было набито людьми. Здесь их гораздо больше, чем в «карцере». Кто-то рядом бормотал проклятия на латыни.

— Кто ты? — спросил Клодий.

— Легионер Тит Теренций, — отозвался голос из полумрака. — Ты римлянин?

— Сенатор Публий Клодий. Рад встрече с тобой, Тит!

— Сейчас порадуемся, это точно, — заверил легионер. — Эх, кабы у меня было солдат хоть на пять человек больше, я бы показал этим волосатым!

— Уж хворост подносят, — сообщил воришка. Он сидел на ногах Клодия и глядел в щели между прутьями, сообщая, что творится снаружи. — Сейчас подожгут и нас поджарят. Жареный сенатор… — Воришка захихикал.

— Орк! — выругался Тит. — Дрянная смерть.

Клодий был с ним вполне согласен. Он слышал, как шуршат связки сухого хвороста, прислоняемые к плетеному чучелу. Попытался встать, уперся локтем; лежащий под ним застонал.

— Тихо ты! — остановил Клодия Тит. — Под тобой раненый. Ему дротик в живот угодил. Наконечник так в ране и остался.

— О, боги! — закричал Клодий.

— Кого ты зовешь? — спросил Тит. — Кого из богов?

— Не знаю… всех, кто услышит.

— Нас посвятили Таранию, — сказал воришка. — Это вроде вашего Юпитера. Ты рад?

Клодий не отвечал: он слушал, как весело трещит огонек, облизывая сухой хворост. Попытался всунуть пальцы меж прутьев, надеясь вырвать их или сломать. Но куда там! Плетенка была редкой, но ровной — разве что детский мизинец мог протиснуться в отверстие. Напрасно Клодий кровенил ногти — прутья не подавались. А дым меж тем клубился и заползал внутрь. Все стали давиться кашлем. Уже чувствовался жар. За частой решеткой вовсю плясали оранжевые языки. А прежде неподвижные людские тела зашевелились. Даже легионер с раной в животе засучил ногами. Вой несся снаружи — торжествующий вой толпы.

— Там, где чучело прогорит, надо проломиться наружу, — крикнул Клодий Титу.