Соперник

Когда я об этом узнал, то так и не смог разобраться в своих чувствах. Я хотел, чтобы у нас был общий ребенок, но в то же время испытывал облегчение, что мы не стали родителями в столь юном возрасте. Мои рассуждения не были лишены логики.

С одной стороны, я был чертовски зол на тех, кто заставил Фэллон пройти через такое. Ненавидел себя за неосторожность. Мне было больно думать, что она осталась наедине с этим горем. Я ненавидел человека – и без того отвратительного, – который решил судьбу моего ребенка без моего ведома.

С другой стороны, было понятно, что мы были слишком юными. И появление малыша наверняка изменило бы нашу жизнь не в лучшую сторону. Я мечтал о доме, полном детишек, но всему свое время.

И последнее: я буду хорошим отцом. И я был рад, что у меня еще будет время подготовиться к этой ответственной роли.

Поставив Фэллон на ноги рядом с кроватью, я потянулся к ней губами, готовый съесть ее, и одновременно начал снимать с себя пальто и рубашку, сбросил ботинки и расстегнул джинсы.

Фэллон стала расстегивать блузку, но я остановил ее.

– Нет. Не трогай. Сегодня я тебя раздеваю.

Просунув руки ей в джинсы, я не удержался и провел ладонью вверх-вниз по гладкой попке в стрингах. Затем я снял оставшуюся одежду.

Я не стал менять ничего в тех ночах, которые мы провели вместе, но чувствовал себя немного виноватым за то, что обращался с ней как изголодавшийся, эгоистичный подросток. Сегодня ночью я должен был это изменить.

Я буду все делать медленно.

На ней были крошечные черные стринги, а белая блузка едва прикрывала бедра. Фэллон смотрела на меня, с нетерпением ожидая следующего шага.

Расстегивая блузку, я чувствовал, как часто поднимается и опускается ее грудь под моими ладонями. Когда кофточка соскользнула с плеч, я сжал кулаки и напрягся всем телом, потому что кровь резко прилила к члену.

На ней был комплект: трусики и полупрозрачный черный лифчик. Я не ожидал ничего подобного. Под белой блузкой его не было видно. Через тонкую сетку отлично просматривалась ее грудь, и я погладил уже затвердевший сосок.

А потом коснулся ее лица и провел большим пальцем по нижней губе.

– Да ты просто живое воплощение мечты.

Она приоткрыла рот, облизала мой палец и стала медленно и нежно посасывать. Все тело покалывало, как будто в нем свело каждую мышцу.

Я расстегнул лифчик и потянул на себя, позволив ему упасть на пол. А потом накинул ей на плечи блузку, которая все еще оставалась у меня в руке, и помог снова просунуть руки в рукава.

Встретившись с ней взглядом, я прочитал в ее глазах немой вопрос. Но что тут скажешь? Я много всякой фигни говорил о ее одежде и о том, как много под ней скрыто, но оказалось, что мне нравятся девушки, в которых есть загадка.

Мягко толкнув Фэллон на кровать, я уложил ее на спину и стянул с ног трусики.

Залезая сверху, я увидел, как соблазнительно ее грудь выглядывает из расстегнутой кофточки, и сказал с напряжением в голосе:

– Сегодня ночью, Фэллон, я хочу видеть тебя в этой блузке. И только в ней одной. Ты будешь носить ее всю ночь, и она будет на тебе во время занятия любовью.

Она нахмурилась, но не успела ответить, потому что я проскользнул пальцем в ее горячую дырочку, и вместо ответа с ее губ сорвался сладкий стон, когда она в блаженстве запрокинула голову назад.

Каждый раз, когда мой палец касался стенок ее лона, я ощущал новый прилив сил. У нее там все было так узко, и меня еще больше заводило то, как она сама жадно насаживалась на мой палец. Ее стоны становились слабее, и я ввел еще один палец, чувствуя напряжение во второй руке, на которую опирался.

Фэллон закрыла глаза, ее губы были напряжены, и тишину комнаты нарушало только ее громкое дыхание.

Она жаждала продолжения, поэтому, не переставая водить пальцами туда-сюда, я стал водить большим пальцем вокруг клитора. Она двигала бедрами быстрее и быстрее, заставляя мою руку проскальзывать еще глубже.

– Фэллон, ты кончаешь?

– Да, – выдохнула она. – Глубже, быстрее.

Глубоко вдохнув, она закричала.

Двигая пальцами быстрее и жестче, я не мог не заметить, как она в точности подстроилась под мой ритм. Каждое ее движение, каждый выдох содержали в себе мольбу.

Больше.

Быстрее.

Жестче.

– Ох, детка. Видела бы ты себя сейчас.

Я сглотнул, понимая, что она уже на грани, зная, что она просто не может двигаться еще быстрее. Нырнув в нее так глубоко, как только мог, я нажал на стенку пальцами и стал поглаживать ее изнутри круговыми движениями.

– О боже, – надрывалась Фэллон, выгнув спину и извиваясь на кровати. Снова запрокинув голову, она задышала быстро и неровно, а я, не доставая руку, гладил большим пальцем ее клитор.

В ней все было великолепно. Подняв вверх указательный палец, я прошептал:

– Фэллон.

Она открыла глаза. На лбу у нее выступили капли пота, лицо выражало блаженство.

– Ты была у меня первой во всем. И ты моя единственная любовь.

Я хотел, чтобы она об этом знала. Несмотря на годы, необходимость расстаться и боль, я хотел, чтобы она знала, что она единственная женщина, которую я любил по-настоящему.