Соперница с обложки

– Именно так обычно заканчивают шантажисты!

– А может, его кто-то шантажировал, – заартачился вдруг Смирин, встал с кресла, осторожно отодвинув Ксению и отступил к противоположному окну. – Может, это, наоборот, Сурков деньги кому-то понес, а его потом убрали.

– Какие деньги, Игорь?! Какие он мог деньги понести, если он у меня накануне выходных занимал на кофе с сигаретами? Сначала за парикмахера моего заплатил, вроде широкий жест сделал, да! А потом начал клянчить… И ныл еще, что жена в выходные запилит, детям одежду покупать предстояло. – Она помотала головой. – Нет, Игорек, он… Он на шантаж решился, потому и портфель с собой взял, чтобы уж наверняка повезло.

– Не повезло, – отозвался от окна Смирин, виновато вздыхая.

– Он что-то знал, Игорь. Или узнал что-то… И это как-то связано с последними событиями на фирме.

– С чего ты взяла? Вот с чего ты взяла?! – занервничал он, принявшись дрыгать ногой.

– Я просто чувствую это, и все. Я не могу объяснить… Кстати! – Ксюша, присевшая после бегства Смирина на подлокотник кресла, встала и медленно пошла на Игоря. – А ты мне не хочешь объяснить, Игоречек, кого мог возжелать шантажировать Сурков?

– Чего пристала-то! – Смирин фыркнул и отвернулся, снова впихнув кулаки под мышки.

Нет, ну пацан пацаном! Прямо точь-в-точь ее давний приятель, живший по соседству. Тот так же вот, стоило его к стенке прижать, начинал юлить, вопить, скулить. Пока по башке она ему не надает, в жизни правды не скажет, так и будет канючить.

– Игорь! – с явной угрозой окликнула она его, подходя к нему вплотную. – Давай колись, обладателем чего мог стать Сурков, раз у него вдруг появилось желание что-то продать подороже, кого-то шантажировать?! Вы что-то записали в ту ночь вот здесь, да? – И хотя Смирин не мог видеть ее, стоя к ней спиной, Ксюша все равно потыкала пальчиком в сторону мониторов. – Кто дежурил в ночь, когда влезли в кабинет Волиной? Не ответишь, я у Дмитриева спрошу. Он-то наверняка знает.

– Ну, я дежурил, – нехотя отозвался Игорь, повернулся к ней и проговорил с тяжелым вздохом: – Ксюша, ну вот зачем тебе это надо, а?

– Надо!

– Зачем?

– Затем, что… что, может быть, она еще жива, Смирин. – И так ей вдруг горько стало, так снова Марианну жалко, что хоть реви, честное слово. – Суркова не уберегли, того жадность, понятное дело, сгубила. Так, может, хоть ее… Что у него было, Игорек? Что он хотел продать? Ты знаешь?

– Догадываюсь, – выдохнул он, ежась под ее взглядом, как под пытками. – А я-то че! Что ты на меня смотришь, как на врага народа! Он начальник! Я с утра ему доложил, он затребовал, я и отдал.

– Что именно? Диски?

– Ну!

– А Дмитриеву об этом сказали?

– Это мент такой молодой? – Игорь дождался, пока она кивнет, и отрицательно замотал головой. – Нет, ему Сурков не велел говорить. Он и мне-то сказал – забудь. Мол, Марианна вернется, сама пускай разбирается, что и кому говорить. Частное предприятие и все такое… Я и забыл, пока…

– Пока я не напомнила! – перебила его Ксюша, затем ухватила за воротник рубашки, поднялась на цыпочки, дотягиваясь до щеки, и поцеловала со словами: – А теперь, Игорек, нам с тобой нужно все вспомнить! Все, включая то, что ты видел и слышал той ночью…

Глава 14

– Димыч, ты меня не любишь!

Светка глянула на него потерянно, вздохнула и тут же, уставившись в окно, спрятала заблестевший слезой взгляд. А ему тут же тошно стало, хоть головой о стену бейся.

Нет, ну какая же он скотина, а! Мало того что свободного времени у него нет, потому он его с женой и не проводит, мог хотя бы сегодня за завтраком проявить участие к судьбе ее коллеги, у которой вдруг из-за вероломности ее возлюбленного именно сегодня утром оказалось разбитым сердце.

Мог бы просто сделать вид, что слушает, и покивать, хотя бы и невпопад. А то сидит как дурак, смотрит в одну точку и все думает и думает про этого Лозовского, дался он ему!

А с другой стороны, дама эта хотя и Светкина коллега, но не больно-то ему нужна. И возлюбленных у нее пруд пруди, и сердце у нее разбитым оказывается каждый квартал. И вообще она противная, визгливая, из породы «зажигалок», от которых Дмитриев всегда шарахался.

Но раз Светка сопереживает, раз считает нужным ему об этом рассказать, мог бы хотя бы выслушать. И не сидеть, неторопливо ковыряясь в ее сырниках, которые просто обожал есть со сгущенкой на завтрак. И не пытаться понять, почему молчит на допросах Лозовский и молчит даже с адвокатом, которого поначалу требовал.

Она все говорила, говорила – жена его, все теребила его, теребила за рукав, призывая к пониманию, а он как дундук, честное слово! Вот она и расплакалась почти. И ведь не из-за подруги своей так обиделась, а из-за невнимания его.

– Хорошо, Андрюша, что хотя бы это ты понимаешь, – всхлипнула Света минут через пять, уронив голову ему на плечо.

– А что еще я должен понимать, а, малыш?

Он нежно поглаживал ее по спине, проклиная себя как только мог. Вот испортил жене настроение с самого утра.