Соперницы. Знаменитые «любовные треугольники»

Когда через несколько недель после свадьбы Фара все еще не была беременной, она досадовала сама на себя. Молодая женщина даже не задумывалась над вопросом, а может ли она вообще забеременеть. Она же сознавала теперь, что счастье ее брака зависит от рождения у них с шахом ребенка. И ребенок обязательно должен быть мальчиком. Уже снова начала проявлять активность принцесса Шамс, настаивая, чтобы прибыл знаменитый гинеколог из Швейцарии. Он якобы мог посоветовать, как сделать так, чтобы родился именно мальчик.

Однако, когда профессор приехал, Фара была уже беременна. 31 октября 1960 года шахиня родила ребенка. И это был мальчик! Теперь династия Пехлеви имела наследника трона, и это меняло все.

«20 лет шах ждал сына. Мусульманин ждет сына 20 лет! Это большая редкость, – объясняет иранский журналист. – Рождение у шаха сына было подобно взрыву бомбы! Чтобы продемонстрировать близость династии народу, Фара рожала не в элитной клинике, а в больнице бедного района на юге Тегерана. В иранском народе это вызвало настоящую истерию, души и сердца людей были глубоко тронуты. После рождения сына Фара стала гораздо более значительной фигурой, чем Асхраф – сестра-близнец шаха».

Отныне шах заботился о том, чтобы его жена стояла во главе феминистского движения страны, создавая Ирану современный имидж, в котором права женщин играли не последнюю роль.

Во внешней политике тоже наметился прогресс. Последовали поездки в Европу, и было очевидно, что шах гордится своей молодой женой. Династия Пехлеви казалась защищенной, и властитель сидел на троне, который был сейчас прочнее, чем когда-либо.

Вскоре после рождения наследника шах и шахиня посетили с государственным визитом Францию, и Фару здесь очень сердечно принимали.

«Генерал де Голль и его супруга укрепили мое впечатление тем, что постарались смягчить праздничную церемонию приема и уделить молодой монархине, какой я тогда была, дружеское, почти заботливое внимание. Я вспоминаю маленький анекдот, который мне кто-то рассказал несколькими годами позже:

Когда журналист спросил у де Голля:

– Кто из Первых леди нравится Вам больше всех?

Генерал ответил:

– Фара Диба!

– А как же Джеки Кеннеди?

– Она тоже привлекательна, – возразил де Голль, – но Фара не только хорошо выглядит, в ней еще есть и хитринка, и она этого не скрывает».

Так вот рассудил Шарль де Голль, выступив тут в роли молодого Париса, присудившего свое яблоко «Прекраснейшей».

Властитель в парадной униформе, его красавица-жена, богато украшенная драгоценностями, – таким был блестящий фасад этой сказки. Да вот только в Иране царили нищета и коррупция. Люди зарабатывали мало, социальной защищенности недоставало. Деньги из Вашингтона, поддерживающего режим шаха после аферы Моссадека, куда-то растворились.

Это было в то время, когда в Америке стоял у власти молодой президент Джон Кеннеди, оказывающий давление на шаха с требованием от него реформ. В 1962 году шах и шахиня посетили Вашингтон.

«Президент и его жена оказали нам сердечный прием, – рассказывает Фара Диба. – Джеки занималась мной, водила вдоль и поперек по Белому дому, потом мы долго гуляли в парке, и я вижу ее, как сейчас, с коляской, в которой лежал Джон-Джон. В то время уже многие молодые иранцы учились в американских университетах. В большинстве своем это были люди, получавшие стипендии, что не мешало им протестовать против монархии и принимать участие в демонстрациях».

Дома, в Иране, в народе тоже росло недовольство уровнем жизни. Большинство людей жило в нужде – в деревнях или в бедных районах городских окраин. Под все возрастающим давлением шах наконец решился на программу реформ, так называемую «белую революцию». Смысл ее состоял в перераспределении земли, в основном принадлежащей крупным землевладельцам. Женщины тоже получали активные и пассивные избирательные права. Предусматривалась и модернизация инфраструктуры страны с уклоном в индустриализацию.

Что касается США, то для них Иран был надежным поставщиком нефти и оплотом антикоммунизма. С помощью США шах хотел уничтожить оппозицию. Но не только коммунисты были врагами режима. Политика шаха вызывала протесты и у шиитского духовенства, так как вследствие земельной реформы многие духовные лица теряли огромные участки земли и доходы.

В народе, подстрекаемом муллами, недовольство все возрастало. Горели кинотеатры и кафе, в стране царил настоящий разгул криминала. В результате «белой революции» ножницы между богатством и бедностью только увеличивались. Шах реагировал на беспорядки в стране с возрастающей твердостью. Насилие нарастало по спирали.

3 июля 1963 года протесты духовенства достигли высшей точки. 63-летний Айятолла Хомейни призвал народ к свержению шахского режима.

По стране прокатилась мощная волна демонстраций против шаха и его реформ, возглавляемых муллами. Шах вначале колебался с ответными мерами, но по настоянию премьер-министра отдал войскам приказ стрелять. Было много убитых. С этого момента духовенство не просто возненавидело шаха, но почувствовало к нему отвращение.