Сопки Маньчжурии

– Великая Артания, это титульное владение, но далеко не самое важное в цепи моих анклавов, – ответил я. – Там в конце шестого века на жирных черноземах распаханных южноукраинских степей славянские поселяне снимают богатые урожаи, пятая часть которых идет на пропитание моего войска. Там на излучине Днепра стоит стольный Китеж-град, а в знаменитых порогах живет речная богиня Дана, которая также продуцирует живую воду, как и здешний Дух Фонтана. Только водичка эта немного пожиже местной, и поэтому Артания не имеет такого лечебного потенциала как Тридесятое царство. К тому же сейчас там зима, сугробы в человеческий рост, и в студеную днепровскую водичку миловаться с Даной не полезет даже самый отчаянный любитель крещенских купаний. Вот летом там совсем другое дело. Если у нас в тот момент нет никакой большой войны, то я прихожу туда с войском – оно встает лагерями по обоим берегам Днепра, и тогда начинается зрелище, которое лучше наблюдать, чем выслушивать о том рассказы. Представьте себе десятки тысяч нагих воинствующих дев, что плещутся в играющих магическими искрами водах Днепра и купают в нем своих коней. При этом, что интересно – лицо мужска пола, которое будет наблюдать за ними открыто, эти не имущие срама девы не тронут, а того татя, что станет подглядывать за ними исподтишка, непременно вытащат на всеобщее обозрение, разденут догола, а затем вдосталь искупают в речных водах…

– Да уж… – сказал император Николай, глядя на проходящих под нами группу рослых воительниц с закинутыми за спину двуручными мечами, – порядочки у вас тут… Скажите, господин Серегин, а вы и в самом деле, как какой-нибудь социалист, полностью уравняли себя со своим простонародьем?

– Плюньте в лицо тому, кто вам сказал такую ерунду, – с некоторым пренебрежением сказал я. – Простонародьем тут и не пахнет. Согласно коллективному социальному договору, оно должно платить мне налоги, а я должен обеспечить этому простонародью безопасность, соблюдение законов и поступательное развитие общества – когда завтра будет лучше, чем вчера. И все. Что касается формулы тождества, то она произносится в момент принесения присяги взаимной преданности, которая связывает меня с моими Верными. И это не простая формальность. Данная клятва заверяется в небесной канцелярии и накладывает на клянущихся неразрывные обязательства. Верный будет драться по моему приказу до последней капли крови, не жалея самой жизни, а я должен приложить все возможные усилия к тому, чтобы выручить его из опасной ситуации, а если это невозможно, то отомстить его убийцам. Если мой Верный получил ранение или претерпел телесный ущерб, то я приму все меры к тому, чтобы он был излечен. У моих Верных все должно быть идеально, ведь они – это я, а я – это они. Поэтому в моей команде самый лучший лекарь, лучший маг Разума, лучший священник, лучшая специалистка по женской красоте и привлекательности, а также я для всех своих Верных лучший командир.

– Ваши Верные, Сергей Сергеевич, это нечто вроде дворянства? – осторожно спросил император, впервые назвав меня по имени-отчеству.

– Поймите, Николай Александрович, – сказал я, – сравнивать дворянина и Верного – это все равно что сравнивать плотника и столяра-краснодеревщика. Или даже не плотника, а мужика-лесоруба. Вот у вас в государстве под два миллиона потомственных дворян мужеска пола и дееспособного возраста. А сколько из них служит вам как государю? Тысяч двести, наверное. А остальные чиновные и офицерские должности заполнены дворянами в первом поколении, выслужившимися из разночинцев. А про Верного даже нельзя сказать, что он мне служит. В каком-то смысле он и есть я. В сражении мне не надо командовать в обычном смысле. Достаточно подумать и принять решение – и каждый солдат уже знает свой маневр. По моей мысленной команде войска кидаются в атаку, изменяют направление удара, переходят к обороне на достигнутом рубеже, или отходят на заранее подготовленные позиции. И в то же время все они полноценные личности: я не лезу за занавеску к ним, а они не подглядывают за мной в супружеской спальне. Правда, когда я испытываю какие-нибудь сильные эмоции, Верные начинают ощущать то же самое, и, не дай Бог, я кого-нибудь возненавижу всеми фибрами своей души. Этот человек станет их врагом на всю жизнь.

– Да уж, – поежился Николай, поглядывая на меня с некоторой опаской, – нам такое даже сложно вообразить. У Нас и большинство дворян, в чем вы правы, по-настоящему верноподданными не назовешь, а у Вас, если верить только что сказанным словам, верны все как один. И где Вы их только находите?

– А зачем Нам их искать? – пожал я плечами. – Услышав Призыв, они сами приходят и складывают свое оружие у наших ног. Если человек способен быть Верным – то он им станет, а если не способен – то окажется глух к Призыву как медведь к хоровому пению. И вот тогда он пойдет своей дорогой, а Мы пойдем своей.

– Призыв, Сергей Сергеевич? – с глуповатым видом переспросил император. – А что это такое, какая-то разновидность вашей магии?