Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.

— Да черт с ними, капитан, — заволновался я. — Чем меньше дряни во дворце останется, тем легче будет обороняться. Ведь до утра дрсидеть, а там в городе опомнятся и придут на выручку. Не так страшен черт как его малюют. А вы что, Лохвицкий, тут? Баррикады построили?

— Какого дьявола, — ответил за него капитан. — Разбежались при подходе семеновцев, [22] а Мейснер попал в их руки… добровольно, — выдержав паузу, продолжал капитан, — заявил, что хочет идти парламентером от той части защитников дворца, которую здесь держат силою. Я вам говорил, что он что‑то выкинет.

— Да, да, да. Теперь я все понимаю, — твердил я. — Теперь ясны появления у нас в школе Рубакина. Теперь я все, все соображаю. Только бы теперь еще найти военного комиссара и кое‑что спросить, — забегав по комнате, вцепившись руками в волосы, забормотал я.

Капитан, пораженный моей выходкой, подскочил ко мне и начал успокаивать.

— Бросьте, не время, идемте к юнкерам. Поручик! — позвал он Лохвицкого. — Отавайтесь тут и, когда явится Александр Георгиевич, доложите, что мы на баррикадах.

Мы вышли. За нами вышли юнкера–константиновцы.

— А эти назад прибежали, — рассказывал капитан. — Когда они стали выезжать на Невский, им преградили путь броневики и отняли у них орудия, которые теперь против дворца направлены А эти молодцы, как‑то вырвались к просят идти на выручку. Сделать вылазку. Эх, дела, дела.

Но вот мы подошли к выходу под арку. Несколько близких выстрелов густым эхом отозвались под нею.

— Вперед, Александр Петрович! — воскликнул капитан и бросился к воротам. За ними я и юнкера.

Баррикады были освещены. Юнкера стояли на своих местах, готовые скорее быть растерзанными, чем сойти с мест. Пулеметы, налаженные, торчали на местах. Баррикады оказались высокими и довольно удобными, с родами траверсов из перешеек, сложенных также из дров. Обойдя баррикады, капитан нашел, что защитников их недостаточно и что, кроме того, они слишком утомлены, а поэтому приказал заменить их первой ротой, что немедленно и было мною исполнено. И только юнкера расположились по местам за баррикадами, как открылся огонь по дворцу, фонари погасли, и мы очутились снова в темноте.

— Откуда стреляют? Ни черта не видно, — неслось по баррикаде.

— Спокойствие соблюдать! — отдавал распоряжение капитан. — Огонь открывать только по моему приказу. Черт его знает, кто может идти к нам, — обращаясь ко мне, говорил он. — А я вот, что сделаю: вперед дозоры выставлю. — И, приняв решение, капитан начал назначать юнкеров в дозоры.

Но вдруг снова загорелся свет в высоких электрических фонарях, стоящих по бокам ворот. И снова стало светло как днем. И снова, раздались выстрелы и щелканье пуль о стены дворца.

— Свет потушить, — кричал капитан. — Свет потушить, — бегая вокруг фонарей и ища выключатель, кипятился капитан, наблюдая, как звуки пуль, ударявшихся о стены, постепенно снижались с верха к земле. — Александр Петрович, бегите во дворец и найдите собаку–монтера и приведите сюда, — приказал он мне.

— Я ранен в руку, — спокойно отходя от пулемета, так же спокойно доложил юнкер.

Смотря на юнкера, на его спокойствие, написанное на его лице, и на Георгиевский солдатский крестик, мне неудержимо хотелось схватить и поцеловать эту раненую руку. Но я сдержался и стал отвязывать бинт, прикрепленный к поясу.

— Оставьте, Александр Петрович, — заметил капитан. — Он пойдет в лазарет в третий этаж. Да скорее бегите за монтером! — крикнул мне капитан, топнув ногой, и я исчез в воротах.

«Куда бежать, где искать? Дворец огромен, черт, до утра проплутаешь в нем! Ага!.. в столовую! — случайно сообразил я. — Там старые придворные лакеи, они все, конечно, знают. Живо, скорее, каждая секунда дорога», — мчась изо всех сил легких, подгонял я себя. Подбежав к столовой, я наткнулся на двух бритых служителей, над чем‑то хохотавших.

— Где монтер? Где — откуда дают свет на наружные ворота, — набросился я на них с вопросами.

Озадаченные моим появлением и вопросами, они замолчали.

— Живо отвечайте. Я вас спрашиваю, где здесь во дворце монтерная?

— Я не знаю, — заговорил один. — Сейчас никого нет, все разбежались, вот только господа офицеры изволят погуливать тут, — сладенько, цинично улыбаясь, ответил пониже ростом.

— Издеваешься скотина! — И вдруг, неожиданно для себя, я ударил его в лицо. — Говори, где монтерная, — выхватывая револьвер из кобуры и суя его в лицо другому, давился я словами.

— Ой, убивают, караул! — закричал первый, куда‑то убегая.

— Сейчас, сейчас, ваше сиятельство. Я покажу, — сгибаясь, засуетился спрошенный.

— Ладно. Иди скорее, — торопил я его, уже не выпускал револьвера из рук. — Ну скорее, бегом. Времени нет. Жирная сволочь, — ругался по–извозчичьи я.

Мелькали какие‑то двери, переходы. Попадались юнкера, куда‑то спешащие, а мы бежали из одного коридора в другой. Наконец остановились перед железною дверью.

— Здесь, — запыхавшись, объявил, останавливаясь лакей.