Соратники Иегу

— Она ночевала у родителей. В одиннадцать вечера жандармский капитан привел в тюрьму арестантов. Пока их записывали в книги, явился человек, закутанный в плащ, и вызвал капитана. Голос показался Шарлотте знакомым; она стала присматриваться и, когда под капюшоном на миг открылось лицо, узнала моего брата.

Морган невольно вздрогнул.

— Ты понимаешь, Шарль? Мой брат внезапно появляется здесь, в Бурке. Приезжает тайком, не предупредив меня. Мой брат вызывает жандармского капитана, следует за ним в тюрьму, говорит с ним наедине и потом исчезает. Разве это не угрожает бедой нам и нашей любви? Подумай сам! По мере того как Амели говорила, лицо ее возлюбленного становилось все мрачнее.

— Амели! — сказал он. — Когда мы с товарищами вступали в тайный союз, ни один из нас не скрывал от себя грозящую нам опасность.

— Но вы, по крайней мере, сменили пристанище? — спросила Амели. — Вы покинули Сейонский монастырь?

— В нем остались только наши мертвецы, они покоятся там и теперь.

— А эта пещера Сейзериа достаточно надежное укрытие?

— Да, насколько может быть надежно укрытие с двумя выходами.

— В Сейонском монастыре тоже было два выхода, однако, ты сам говоришь, там остались ваши мертвецы.

— Мертвые в большей безопасности, чем живые: им не грозит смерть на эшафоте.

Амели задрожала всем телом.

— Шарль! — пошептала она с мольбой.

— Послушай, — сказал Морган, — Бог мне свидетель, и ты сама должна подтвердить, что на наших свиданиях я всегда старался рассеять улыбкой и веселой шуткой и твои мрачные предчувствия, и мои опасения. Но теперь положение изменилось: нам предстоит жестокая борьба. Чем бы дело ни кончилось, мы приближаемся к развязке. Я не требую от тебя безрассудных клятв, дорогая Амели, как иные эгоистичные любовники, которым грозит опасность, я не прошу тебя любить мертвеца, хранить верность трупу…

— Милый друг, — прервала его девушка, положив ему руку на плечо, — перестань, ты начинаешь сомневаться во мне.

— Нет, я верю в тебя, я предоставлю тебе добровольно принести эту великую жертву, но не хочу связывать никакой клятвой.

— Пусть будет так, — ответила Амели.

— Но вот чего я требую, — продолжал Шарль, — вот в чем ты должна поклясться нашей любовью — увы! столь роковой для тебя, — если меня схватят, обезоружат, бросят в тюрьму, приговорят к смерти, то я прошу, я требую, Амели, чтобы ты любым способом достала и передала оружие не только мне, но и моим товарищам. Тогда мы сами сможем решить свою судьбу.

— Но если так случится, Шарль, разве ты не позволишь мне открыться во всем, воззвать к родственным чувствам моего брата, к благородству первого консула?

Не дав ей договорить, Морган крепко стиснул ее руку.

— Амели! — воскликнул он. — Теперь ты должна дать мне не одну, а две клятвы. Прежде всего поклянись, что никогда не будешь просить о моем помиловании. Поклянись, Амели, поклянись!

— Зачем клясться, мой друг? — спросила девушка, разрыдавшись. — Я просто обещаю тебе.

— Поклянись той священной минутой, когда я открылся тебе в любви, когда ты призналась, что любишь меня.

— Клянусь твоей жизнью, моей жизнью, нашим прошлым и будущим, нашими улыбками, нашими слезами!

— Пойми, что в этом случае я все равно умру, Амели, даже если мне придется размозжить голову о стену, но умру обесчещенным.

— Обещаю тебе, Шарль.

— Остается последняя просьба, Амели: если нас заключат в тюрьму и приговорят к смерти, доставь нам оружие или яд — что хочешь, помоги нам умереть любым способом. Смерть, пришедшая от тебя, будет мне сладостна.

— Вблизи или вдалеке, на свободе или в темнице, живой или мертвый, — ты мой господин, я твоя раба; приказывай, я повинуюсь!

— Вот и все, Амели. Видишь, как просто и ясно: не просить о пощаде и достать оружие.

— Просто и ясно, но как жестоко!

— Ты все сделаешь, не правда ли?

— Ты этого хочешь?

— Умоляю тебя!

— Приказ это или просьба, мой любимый Шарль, твоя воля будет исполнена.

Молодой человек, поддерживая левой рукой бледную, обессилевшую девушку, склонился к ее лицу.

В ту минуту, когда их губы готовы были слиться в поцелуе, послышался крик совы так близко от окна, что Амели вздрогнула, а Шарль поднял голову.

Крик раздался второй раз, потом третий.

— Ты слышишь? — прошептала Амели. — Эта птица предвещает несчастье. Друг мой, мы обречены.

Шарль покачал головой.

— Это не крик совы, Амели, — сказал он. — Это призывный сигнал, его подает кто-то из моих товарищей. Потуши свечу.

Амели погасила огонь, меж тем как ее возлюбленный отворял окно.

— О Боже, даже сюда, ко мне, — прошептала она, — они пришли за тобой даже сюда.

— Но это наш друг, верный человек, граф де Жана; никто другой не знает, где меня найти.

Шарль спросил, выглянув на балкон:

— Это ты, Монбар?

— Да. Ты здесь, Морган?

— Здесь.

Из-за деревьев вышел человек.

— Последние новости из Парижа, нельзя терять ни минуты. Нам всем грозит смертельная опасность.

— Слышишь, Амели?

И, заключив девушку в объятия, он судорожно прижал ее к сердцу.

— Ступай! — промолвила она слабым голосом. — Ступай, разве ты не слышал, что речь идет о жизни всех вас?

— Прощай, Амели, прощай, моя любимая!

— О, не говори «прощай»!