Сорняк

За четыре дня плавок железа вышло уже гораздо больше. С поправкой на способ производства и квалификацию литейщиков, разумеется. Сколько килограммов, Миша сказать не мог, но большой короб крицами он набил. Конечно, крица – это ещё совсем не тот материал, что нужен, и перекуётся она не единожды, пока остатки шлака из неё все не выбьются. Но все же это уже может порадовать. В особенности – после больше чем недели напряженной работы.

На следующий день продолжили работу. Только в этот раз Миша, орудуя молотом и щипцами, отбивал разогретые докрасна крицы от шлака. Ур снова работал мехами, но в конце дня попросил и ему дать попробовать. Миша согласился, только предложил, что он будет держать, а здоровяк будет отбивать металл. Пока приноровились, пока Ур чуть не отбил себе пальцы, потом не отбил пальцы Мише… А потом как-то пошло: по очереди били молотом, потом менялись. Когда Мишка бил молотом, переворачивал заготовку по его команде Ур, когда сам держал, тогда и вовсе проблем не было. Однако проблемы возникли с другой стороны.

Во-первых, лопнул камень. Нехорошо лопнул, вдоль – работать стало неудобно. Тогда Мишка и Уром вдвоём притащили с реки другой, но тот хоть и был похож, но через некоторое время начал крошиться… Стало понятно – нужна наковальня. Криц перековать успели едва ли четверть, и то часть ещё требовала дополнительной проковки. Да и на хрестоматийную, всем известную наковальню Мишке железа было откровенно жалко. По-этому, недолго думая, он разогрел в горне несколько прокованных кусков, сбил их в один и принялся на обломке старого камня ковать из них пластину. А куда деваться? Делать же что-то надо, и если камень крошится, то надо покрыть его чем-то твердым, но в то же время пластичным.

Пластину они вдвоем отковали довольно быстро. Много времени заняла процедура выклянчивания у Койта большого плоского горшка, непонятно из-под чего. Его аккуратно разрезали, засыпали толчёным углем, соединили снова, досыпали угля, закрыли крышкой и, наконец, замазав обильно швы глиной, поставили сушиться в тень. Через два дня посудину поставили в горн на сложенные для розжига сухие ветки, обсыпали углём, запалив его и замазав глиной выходное отверстие, принялись работать мехами. Держали долго, по очереди качали воздух, а Мишка ещё и два раза засыпал уголь через верх. Наковальня нужна прочная, такая, чтобы от каждого удара не мялась, и по опыту работы с молотом Миша знал, что именно так этой прочности можно достичь. Не знал только, как долго надо железо держать в разогретой без доступа воздуха угольной крошке, чтобы то покрылось тонким слоем стали. Поэтому решил действовать по принципу: чем больше – тем лучше. Горн как обычно оставили на ночь остывать, а утром, вскрыв его, Мишка обнаружил почти прогоревший горшок и саму пластину – заметно потемневшую, но, слава богу, целую.

– Чёрт! – Мишка не удержался от возгласа. – Смотри, Ур, чуть было не сожгли!

При этом он постукал по будущей наковальне молотом, раздался довольно мелодичный звук.

– А зачем мы её в угле пекли? – Ур не сразу подобрал слово, но это было не так важно. Важно было то, что Миша ему ничего так и не удосужился объяснить. То есть Ур работал, не задавая ни единого вопроса, практически обезьянничал. Мишка этого и не заметил совсем, обрадованный помощи и соратнику. А тут вон оно как…

– Э-э-э, – протянул он, почесав свободной рукой лоб и задумавшись на пару секунд. – Тут такое дело…

Потом понял, что объяснять Уру про углерод, его сплав с железом и прочую химию – дело крайне неблагодарное: всё равно не поймёт. Гораздо проще сослаться на магию или волю высших сил.

– Это такой важный обряд. Короче, запомни, если вот так печь железо, то оно рано или поздно станет ещё твердее.

Здоровяк со всей ответственностью кивнул. Ещё один обряд, и теперь ему понятно – для чего. Собственно, Миша так и предполагал, что всё действо по выковке железа Ур воспринимает как некий сложный ритуал. Но вот интерес он к нему теперь проявил сам, пусть и с подачи старейшины. Что Мишку не могло не радовать, потому как помощник в таком, довольно тяжёлом деле очень нужен.

Потом уже привычно запалили горн. В очищенную нижнюю половину горшка Миша, сходив на речку, набрал воды. Затем, разогрев пластину докрасна, вытащил её щипцами, чуть не уронив, и опустил закаляться в горшок – вода забурлила. Достал её, осмотрел. Вроде немного повело. Миша снова положил её в горн, нагрел, но потом передумал и положил остужаться на камень. За всем этим внимательно наблюдал Ур, но вопросы не задавал. Когда пластина остыла, Миша с силой ударил по ней молотом. Мелькнула искра, сама железка слетела в сторону, но когда её подняли, вмятины не было.

Мишка улыбался, он был доволен: эта почти квадратная металлическая пластина с неровными краями толщиной примерно полтора сантиметра, а шириной и длиной примерно тридцать, была на данный момент его лучшим по качеству творением. Уру, конечно, не понять, но…

Он взял пластину и закрепил её у себя на животе, притянув снизу поясом, а сверху кожаным ремешком.