Сорняк

Вот вроде бы и проработали они со здоровяком всего ничего, а вот отбивать шлак из крицы в одиночку стало совсем нездорово. Ещё и день, как назло, начал вступать в свои права, и в прорывы в низких тучах проступило солнце… Возможно, всему виной было настроение, но грязной работой в такой день ему заниматься не хотелось. Он немного постоял, посмотрел на падающие вдалеке на землю солнечные лучи, вдохнул полной грудью уже почти весенний воздух. А затем, подсыпав в горн угля, положил в него железную заготовку и принялся качать мех: если нет настроения отбивать крицу, значит, будем ковать наконечники для копий.

Хотя начал он с наконечников для стрел: с ними было проще всего. Мишка отковал полосу толщиной миллиметров в пять, снова разогрел ее, нарубил на ровные вытянутые кусочки и затем начал по очереди, проковывая, придавать им форму и оттягивать края. За этим занятием и застал его Ур. С ним пришёл сын – пацанёнок, на вид лет пяти. А ещё – Таука. Готовый наконечник охотники долго крутили в руках, рассматривали и цокали языками, пока Миша заканчивал с остальными. А когда Мишка протянул им куски камня и велел заточить оттянутые кромки, безропотно согласились.

Миша же, пока горн не остыл, решил заняться копьями. Втулки он, разумеется, делать и не собирался, ограничившись вытянутыми с двух сторон штырями, в которых пробил отверстия для гвоздя. Само лезвие на первых трёх экземплярах сделал, не особо мудрствуя, листовидным, толщиной у основания около трёх сантиметров и пяти миллиметров в конце. Ширина получилась чуть больше половины ладони. Ну и, разумеется, ни один из наконечников особо сильно на другой не походил: натуральный «хенд-мейд» всё-таки! А вот четвёртый чёрт его дернул сделать более крупным. Получилось что-то вроде кинжала длиной в тридцать сантиметров на все тех же штырях с дырками. Только в этот раз Мишка наварил их аж четыре штуки – с каждой стороны по одной.

Охотники уже давно перестали точить и с интересом наблюдали за Мишкиной работой, при этом ни мешать, ни помогать не спешили. Когда Миша закончил и устало смахнул пот со лба, они предъявили ему остро заточенные наконечники. Мишка хмыкнул:

– Надо бы попробовать…

Договорить он не успел: Таука достал откуда-то сбоку уже готовую стрелу с насаженной на неё железкой. Ну да, а чего он, собственно, хотел? Для взрослого охотника насадить острие на стрелу проблемой не является, независимо из чего это самое острие изготовлено, на технологию крепления это принципиально не влияет и времени много не занимает. Мишка покосился на прогоревший горн: всё равно надо заново разжигать, тем более – лук уже кто-то принёс.

– Ну, пойдем тогда, постреляем.

Охотники вначале собирались пробовать стрелу по старинке, стреляя в обрывистый склон возле реки. Но Мишка солидно покачал головой и указал в сторону степи. Охотники спорить не стали, просто пожали плечами: мол, Мисаш, твоя стрела, тебе и решать, и вся троица и так и не ушедший мальчишка спустилась со склона и направилась в сторону одиноко стоящего где-то в трёхстах, может, чуть больше, может меньше, метрах от склона холма дерева. Таука натянул лук, наложил стрелу и рывком выстрелил. В ствол, разумеется, попал. А когда подошли ближе, не выдержал и захромал быстрее, чтобы рассмотреть, что стало со стрелой… И каково было его удивление, когда он обнаружил стрелу не только не сломанной, но и пробившей кору почти на весь наконечник, ушедший в древесину.

– Ну, как? – Мишка довольно ухмылялся. – Нравится тебе, Таука, новая стрела?

– Конечно, нравится, – охотник ходил вокруг торчащего из дерева древка, не сводя глаз с острия. – Ты сделаешь мне такие же?

Миша задумался. Таким макаром на него весь род свои хотелки повесит, но брату жены отказать нельзя: не поймет ни он, ни она.

– Тебе сделаю две руки таких стрел. Но остальным не буду. Мне много ещё надо сделать того, что просил Койт.

Оба охотника кивнули: Таука – довольно, а Ур – не особо – он не успел попросить, а иметь такие стрелы ему тоже хотелось.

Саму стрелу Миша вырубил из дерева топором и протянул Тауке:

– Первая!

Дальше работа пошла веселее. Потому как теперь приходил помогать не только Ур, но иногда и Таука. Мальчишка тоже прибегал, когда мать его не припахивала по хозяйству. Звали его Ума, вероятно, по аналогии с отцом и дядей. И вот он изводил Мишку вопросами по поводу и без. Миша злился от болтовни под руку, но отвечал по мере возможности. И в отместку припахивал того точить готовые наконечники стрел и копий. Получалось у пацанёнка не особо, но зато от чувства причастности к ответственному магическому действу его аж распирало от гордости. Что Миша, что отец, что Таука – все смотрели на него и про себя улыбались. Когда через шесть дней всё заготовленное кончилось, Миша подарил ему настоящий закалённый нож, и Уму от счастья чуть не разорвало. Ур, конечно, поворчал немного: мол, рано такому мелкому давать то, чего у некоторых охотников ещё нет, но видно было, что сам доволен.