Сорные травы

Я откинулась на подголовник, закрыв глаза, всем видом давая понять, что продолжать разговор не намерена. К тому же отличный повод не смотреть по сторонам. Да, трупы сами по себе давно не вызывают у меня никаких эмоций, но когда они валяются тут и там в живописном беспорядке – что-то явно не соответствует обычному положению дел.

– Токсикологию закрыли, суки, – проворчал муж. – Оптимизаторы недоделанные, экономисты, чтоб их…

«Их всё равно можно было переименовывать в вытрезвитель. Только вывеску сменить оставалось».

– Правильно, зато теперь все терапевтические приёмники алкашами заполнены. И куда тебя везти – ума не приложу. Что у нас там под выхлоп не попало?

«Третья, пятая и партлечебница».

– Партлечебницу в задницу. Там никогда приличной реанимации не было – контингент не тот. Третья.

Я пожала плечами. Третья – так третья. Всё равно не упомню сейчас, где работает последний спец из «оптимизированного», не так давно единственного на весь город токсикологического отделения. Двое молодых и бессемейных сразу в Москву подались, заведующий через месяц от инфаркта ушёл – не выдержал. Он ведь то отделение с нуля собирал, докторов, аппаратуру, методики… Всё прахом.

А ведь в уцелевших больницах сейчас, наверняка, дурдом. Туда всех выживших повезут. И… стоп. Судя по тому, что трупов на улицах больше не было, мы либо выехали из заражённого района, либо концентрация тут была неопасной. Тогда какого рожна? Где кордоны, отделяющие поражённые области от остальных? Где развёрнутые палатки первого этапа медпомощи? Где вообще МЧС и армия?

А впрочем, чего я хочу? В тот день, если не считать детей, больше всего досталось именно помогающим службам, вспомнить хоть, как скоропомощники и менты жаловались. Так почему бы и не МЧС-ники. А если добавить к этому вынесенную мэрию, в которой не только болтуны-депутаты сидели, а ещё большинство министерств… Можно сколько угодно проклинать чинуш, но, как ни крути, централизованное руководство висит именно на них, а организация без головы недееспособна. Может, в мелких частных лавочках и не так, но любая крупная структура, что государственная, что корпорация, без управления мигом скатывается в хаос. Что ж, примем за данность: рассчитывать придётся только на самих себя. Повезёт прорваться в больницу – хорошо, не повезёт… думать об этом не хотелось.

Людей и машин на улицах становилось всё больше.

– И откуда только успели повылезать, – проворчал Ив, сворачивая на тротуар. Старенький «газик» с красными крестами въехал в освободившееся пространство и встал – желающих пропустить «Скорую» больше не нашлось, несмотря на сирену. Надо же, какие-то подстанции ещё работают…

«Поехали домой, а?»

При одной мысли о том, какая толпа собралась у приёмного покоя, становилось дурно. Какая, в конце концов, разница, прихватит меня дома или где-то посредине бесконечной очереди?

– Не дури.

Ив припарковался во дворе, уже заполненном автомобилями, коротко пиликнула сигнализация. Ухватил моё запястье.

– Пойдём.

Пришлось тащиться следом. Знакомые у него там, что ли? А даже если и знакомые – толку-то. Если аппарат ИВЛ занят – значит, он просто занят, и ничего тут не попишешь. Можно накормить семью хлебами толпу страждущих, но материализовать из ничего достаточное количество довольно сложной аппаратуры… Наверное, в разгар развёрнутого отёка лёгких я не буду возражать, если кого-то снимут с аппарата ради моей драгоценной жизни, но ведь не снимут, вот в чём проблема. Что бы там ни писали газетёнки про врачей-убийц, ни один врач сознательно не причинит вреда больному. Ошибки – да, сколько угодно, все люди ошибаются, кто чаще, кто реже. Халатность – да запросто, врачи в больницах не с Марса берутся и не в монастырях подвижниками воспитываются, так что процент разгильдяев среди них такой же, как в среднем по популяции. Но сознательно угробить пациента – для этого надо быть полным и окончательным выродком. Вроде недоброй памяти доктора Менгеле.

Мы прошли мимо дверей поликлиники, свернули за ограду больничного комплекса.

Люди. Много людей. Плотная толпа у входа в приёмный покой терапии. Чуть пожиже у дверей хирургического здания.

«Поехали домой».

Ив негромко матюкнулся, доставая телефон. Глянул на экран и выматерился уже в голос. Сети не было.

– Машка, твой ловит?

Я покачала головой.

– Придётся прорываться, – сказал Ив и свернул в сторону пищеблока. Я хмыкнула – порой мужа посещают гениальные идеи. Комплекс строился по относительно новому проекту все здания соединены под землёй. Пройти в стационар – пройдём, а дальше видно будет. Это «а там видно будет», признаться, уже порядком поднадоело, но других вариантов не было вообще. Главное, чтобы наш манёвр не заметили остальные страждущие.