Сорочья Похлебка

В субботу, сейчас после всенощной, в домовой училищной церкви, ког¬да ученики парами выходили в коридор, инспектор долго стоял на амво¬не, отыскивая кого-то глазами. В его голове тоже созрел план, только не против бурсы, а против отца Мелетия. Бурса должна была явиться толь¬ко средством выполнения этого плана. Дело в том, что донос, поданный инспектором на отца Мелетия, получил обратное действие, то есть влады¬ка пригласил отца Павла к себе, отругал его за непочтительность к стар¬шим и особенно к непосредственному начальству и потребовал, чтобы он, отец Павел, извинился перед смотрителем. Хотя все это и происходило домашним образом, келейно, но это не мешало отцу Павлу чувствовать всю тяжесть полученного афронта. Не зная, что ему предпринять, он обратился к келейнику владыки, всесильному человеку, и тот за некоторое посильное приношение дал благой совет: во-первых, не унывать, а, во-вторых, подставить ножку отцу Мелетию во второй раз, но уже более серьезным образом: тогда владыка «отринется от Мелетия».

Проводив глазами уходивших в столовую бурсаков, инспектор в раз¬думье отправился по коридору домой. Когда он спускался уже в нижний этаж, из одной двери выскочил Фунтик. Он опешил от страха и немного попятился назад.

— Ты чего тут делаешь? — спрашивал ласково инспектор.

— Я... я забыл платок...

Мальчик смешался и покраснел. Инспектор улыбнулся и, оглянувшись •осторожно кругом, ласково проговорил:

— Когда все лягут спать, ты приди ко мне... Или лучше приходи  сейчас, после ужина.  Да сделай так,  чтобы  никто тебя не заметил. Понял?

— Понял. j

— Придешь?

Фунтик потупился и едва слышно ответил: «Приду...»

— Ну, а теперь ступай скорее в столовую,— уже громко проговорил инспектор.— Бурсаки съедят всю кашу без тебя...

Когда Фунтик и инспектор ушли, из ближайших дверей показалась торжествующая физиономия Епископа. Он подслушал весь разговор.

— Так вот оно как...— прошипел Епископ, направляясь к столовой своей развалистой походкой.— Ловко...

Все время ужина Епископ хранил упорное молчание и ни на кого не смотрел.

— Чего ты надулся, как мышь на крупу? — спрашивал Епископа  Шлифеичка.— Погоди уксусом-то торговать...

Епископ величественно промолчал, набивая рот гречневой кашей.

После ужина, когда бурса разошлась по спальням, Епископ с таинственным видом сообщил Патрону:

— Вот, иди сюда к окну и смотри во двор.

— Да чего я там не видал? — окрысился Патрон.

— Говорят тебе: смотри...

На дворе делалось уже темно. Патрону скоро надоело неподвижно сидеть на подоконнике, и он начал обнаруживать признаки крайнего  нетерпения. Но в момент, когда Патрон готов был уже совсем оставить свою позицию, Епископ многозначительно ткнул его в бок и прошептал:

— Видишь?

— Вижу...— прошептал Патрон, провожая глазами маленькую фигу¬ру, которая осторожно кралась около стены по направлению инспектор¬ского флигеля.

— Узнал?

— Фунтик?

— Да...

Фунтик в это время боязливо оглянулся кругом и быстро исчез в две¬рях подъезда. Епископ и Патрон терпеливо ждали, когда он покажется обратно.

— Видел, как крался около стены-то? — спрашивал Епископ.

— Надо его хорошенько проучить...

— А  вы с Атрахманом  тогда   еще  заступались  за   него,— корил Епископ.

— Да ведь черт его знал, что он ябедник...

— А вот я так знал...

— Так бы и говорил раньше, если знал.

— Эй вы, полуношники, чего тут делаете? — окликнул бурсаков вы¬лезший из своей каморки Сидор.— Брысь в спальню!

— Молчать, гарнизонная крыса! — зашипел Епископ, вспомнив ко¬варное поведение Сидора.— Масло взял, подлец, а как больно драл... Мы тебе ноги переломаем, Сидорка. Слышишь?

— Масло я точно что получил... это верно,— сознавался Сидор, поче¬сывая в затылке.— Только мне инспектор тогда строго-настрого заказал отполировать вас начистоту... Уж я не виноват, братцы!

— Ах ты, кислая шерсть! Нет, брат, тебе теперь  вот  какое масло будем давать,— проговорил Епископ, показывая фигу.

— Что же, вам же будет хуже,— ухмыльнулся Сидор.— Ну, брысь по местам... Чего тут разговаривать попусту!

Епископ и Патрон все-таки дождались, когда Фунтик вышел от ин¬спектора и, крадучись, пробрался в свою спальню. Известие, что поймали ябедника, произвело поразительный   эффект   в   Лапландии. Бурса, как оглушенная рыба, не знала даже, что следовало предпринять по такому исключительному случаю.

— Да ты расскажи, как ты их подкараулил? — догадались, наконец, спросить Епископа.

Рассказ Епископа только усилил впечатление. Очевидно, что здесь крылся целый заговор, а не случайная ябеда. Если Сорочья Похлебка обратился прямо к Фунтику, значит, он рассчитывал на него, значит, и раньше у них было кое-что. Бурса удивлялась собственному легкомыслию, а больше всего тому, как это раньше не подумала об этом и даже осмеяла мнительность Епископа. Чувство наболевшей злобы теперь нашло себе выход, и бурса наслаждалась перспективой возмездия.