Читаем Сорок дней Муса-Дага полностью

Она взяла спички, хотела зажечь свечу на своем ночном столике. Габриэл перехватил ее руку. И она продолжала слушать его голос, звучавший из этой бесформенной черноты.

– Правильнее всего было бы избавить тебя от этого… Нам надо развестись!

Она долго молчала. Ей и в голову не приходило, что это дикое, совершенно непонятное предложение связано с какими-то важными событиями. Она подвинулась к нему ближе.

– Я тебе сделала больно, оскорбила, дала повод для ревности?

– Никогда еще ты не была так добра ко мне, как сегодня вечером. Я давно так тебя не любил, как сегодня… тем ужасней!

Он приподнялся на подушках, отчего темная глыба его тела стала совсем уже ни на что не похожей.

– Жюльетта, отнесись серьезно к тому, что я скажу. Тер-Айказун сделает все, чтобы развести нас как можно скорей. Турецкие власти в таких случаях не чинят препятствий. Тогда ты свободна. Ты перестанешь быть армянкой, не будешь делить со мною страшную участь, которая по моей вине тебе угрожает. Мы поедем в Алеппо. Ты попросишь убежище в каком-нибудь консульстве – американском, швейцарском, все равно каком. Тогда ты будешь в безопасности, что бы здесь или где-нибудь в другом месте ни случилось. Стефан поедет с тобой. Вам позволят уехать из Турции. Мое состояние и мои доходы я, конечно, перепишу на ваше имя…

Он говорил порывисто и быстро, боясь, что Жюльетта его перебьет. Лицо Жюльетты было сейчас от него совсем близко.

– И эту чепуху ты говоришь всерьез?

– Когда все кончится, и я останусь жив, я буду опять с вами.

– Вчера еще мы так спокойно обсудили, что будет, если тебя призовут…

– Вчера? Вчера все было ошибкой. Мир стал другим.

– Другим? А что изменилось? То, что у нас отобрали паспорта? Мы получим новые. Ты же сам говоришь, что ничего дурного в Антиохии не узнал.

– Хоть я там узнал много дурного, но не об этом речь. Пока фактически изменилось очень немногое. Но это нагрянет внезапно, как вихрь из пустыни. Это чуют во мне мои праотцы, эти безымянные мученики. Это чувствует во мне каждая клетка. Нет, тебе, Жюльетта, этого не понять. Тот, кто никогда не испытал на себе расовой ненависти, понять этого не может.

– Я не спал ни минуты. Многое вспомнилось. Обед у профессора Лефёвра, и мое первое письмо к тебе…

Жюльетта никогда не замечала в муже сентиментальности. Тем более удивил он ее сейчас. Она молча смотрела на него. Свеча стояла у него за спиной и поэтому лицо было неразличимо и только смутно виднелось тело по пояс, похожее на большую черную глыбу. А Габриэл видел перед собою светлое, залитое мерцающими отблесками существо, потому что на Жюльетту падал не только свет свечи, но и свет предутренних сумерек, занимающейся зари.

– В октябре было четырнадцать лет… Самый большой подарок в моей жизни, но и самый тяжкий грех. Я не должен был отрывать тебя от всего твоего, не имел права подвергать тебя превратностям чужой судьбы…

Она взяла спички, хотела зажечь свечу на своем ночном столике. Габриэл перехватил ее руку. И она продолжала слушать его голос, звучавший из этой бесформенной черноты.

– Правильнее всего было бы избавить тебя от этого… Нам надо развестись!

Она долго молчала. Ей и в голову не приходило, что это дикое, совершенно непонятное предложение связано с какими-то важными событиями. Она подвинулась к нему ближе.

– Я тебе сделала больно, оскорбила, дала повод для ревности?

– Никогда еще ты не была так добра ко мне, как сегодня вечером. Я давно так тебя не любил, как сегодня… тем ужасней!

Он приподнялся на подушках, отчего темная глыба его тела стала совсем уже ни на что не похожей.

– Жюльетта, отнесись серьезно к тому, что я скажу. Тер-Айказун сделает все, чтобы развести нас как можно скорей. Турецкие власти в таких случаях не чинят препятствий. Тогда ты свободна. Ты перестанешь быть армянкой, не будешь делить со мною страшную участь, которая по моей вине тебе угрожает. Мы поедем в Алеппо. Ты попросишь убежище в каком-нибудь консульстве – американском, швейцарском, все равно каком. Тогда ты будешь в безопасности, что бы здесь или где-нибудь в другом месте ни случилось. Стефан поедет с тобой. Вам позволят уехать из Турции. Мое состояние и мои доходы я, конечно, перепишу на ваше имя…

Он говорил порывисто и быстро, боясь, что Жюльетта его перебьет. Лицо Жюльетты было сейчас от него совсем близко.

– И эту чепуху ты говоришь всерьез?

– Когда все кончится, и я останусь жив, я буду опять с вами.

– Вчера еще мы так спокойно обсудили, что будет, если тебя призовут…

– Вчера? Вчера все было ошибкой. Мир стал другим.

– Другим? А что изменилось? То, что у нас отобрали паспорта? Мы получим новые. Ты же сам говоришь, что ничего дурного в Антиохии не узнал.

– Хоть я там узнал много дурного, но не об этом речь. Пока фактически изменилось очень немногое. Но это нагрянет внезапно, как вихрь из пустыни. Это чуют во мне мои праотцы, эти безымянные мученики. Это чувствует во мне каждая клетка. Нет, тебе, Жюльетта, этого не понять. Тот, кто никогда не испытал на себе расовой ненависти, понять этого не может.

<p>Глава четвертая</p><p>ПЕРВОЕ «ПРОИСШЕСТВИЕ»</p>
Перейти на страницу:

Все книги серии Столетие геноцида армян

Сорок дней Муса-Дага
Сорок дней Муса-Дага

Это исторический роман австрийского писателя еврейского происхождения Франца Верфеля, основанный на реальных событиях и изданный на 34 языках. 53-х дневная оборона армян на горе Муса-Даг во время геноцида 1915 года вдохновила автора на создание своего знаменитого романа . Поражённый событиями писатель позже в одном из интервью заявил: « Оборона Муса-Дага так впечатлила меня, что я хотел помочь армянам, написав свой роман и рассказав об этих событиях всему миру». Идея о написании книги у писателя возникла в 1929 году, когда он находился в Дамаске, где увидел армянских детей, труд которых использовался на ковровой фабрике. Непостижимая судьба армянской нации заставила Верфеля взяться за перо. Роман был написан в 1932 году, на немецком языке, на основе тщательного изучения реальных событий автором, который находился тогда в Сирии. После выхода в 1933 году книга пользовалась большой популярностью, в результате чего она была переведена на 34 языка. После издания книги в США в 1934 году за первые две недели было продано 34000 экземпляров. В том же году на новую книгу в «Нью-Йорк Таймс» была написана рецензия, в которой говорилось: «История, которая должна взбудоражить эмоции всех людей, Верфель сделал её благородным романом. В отличие от большинства других романов, Муса-Даг основана на реальных событиях, в которых описана история мужчин, принимающих судьбу героев. Книга даёт нам возможность принять участие в историческом событии. Великолепно.» Журнал «Time» в декабре 1934 года, назвала роман «книгой месяца». Книга Верфеля сделала его одним из любимых писателей армян.

Франц Верфель

История / Проза / Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное