Сорок из Северного Далласа

— Черт побери… черт побери, — завопил я, обращаясь к Джону Вильсону, игравшему на месте свободного защитника. — Дерни быстро за них, дерни…

Мое лицо исказилось от боли, по щекам текли слезы. Вильсон схватил пальцы и потянул изо всей силы. Раздался щелчок, и острая боль сменилась тупой пульсирующей.

— Черт побери… проклятье! — Я энергично махал рукой, направляясь к центру поля.

Массажист перехватил меня по дороге и сжал больную руку.

— Какой?

— А ты сам не видишь?

Поврежденные пальцы уже распухли и были вдвое толще остальных. Массажист достал рулон липкой ленты телесного цвета и прибинтовал оба пальца к среднему.

— Как сейчас?

Я попытался согнуть пальцы. Можно терпеть. Я кивнул и снова вступил в игру.

— Вот к чему приводит рассеянность! — крикнул Б. А. с трибуны. Я помахал в его сторону распухшими пальцами и пожал плечами. Он улыбнулся и что-то сказал Бадди Уилксу.

— Потребуй другой мяч, — с улыбкой порекомендовал Энди Кроуфорд, когда я присоединился к остальным игрокам. — И принимай мяч не кончиками пальцев, а на ладони.

— И тебе того же. — Я сделал неприличный жест средним пальцем в его сторону. При забинтованных вместе пальцах этот жест больше походил на приветствие бойскаутов.

— Хорош! — Максвелл глянул в сторону трибуны, где сидели тренеры. — Маневр справа. Крылом к линии и затем к центру. На счет два. — Приняв стартовое положение, он посмотрел на меня. — Можешь играть?

Я кивнул.

— Хорошо, на этот раз постарайся не упустить мяч.

Я рванулся вперед, затем повернул вправо и оглянулся. Мяч, описывая плавную дугу, летел ко мне. В матче или на тренировке на стадионе этот пас был бы легко перехвачен. Крайний защитник прыгнул вверх, в последний момент пропустил мяч и дал возможность мне получить пас. Я уже вытянул руки, принимая его, когда центральный линейный Тони Дуглас ударил меня локтем в горло. Я перевернулся в воздухе и ударился об пол затылком. В глазах потемнело.

Я задыхался. Я не решался открыть глаза, опасаясь, что глазные яблоки выпадут из глазниц. Когда наконец я пришел в себя, рядом стоял массажист, Б. А. перенес тренировку на другую половину поля.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Эдди Рэнд, протягивая мне руку.

— Вроде ничего, — ответил я, стараясь проглотить слюну. Комок, застрявший в горле, уменьшился до размеров домино, все как будто было на месте и было даже не очень больно. Я был смущен и рассержен. Схватив протянутую руку Рэнда, я встал и направился, хромая, к сиденьям на трибуне.

— Фил, — крикнул Б. А., сидящий на несколько рядов выше меня. — Вот это была группировка!

Мне не оставалось ничего другого, как рассмеяться.

Тренировка на этот раз была короткой, и таблетки кодеина, принятой мною перед инструктажем, оказалось достаточно. По пути к своему шкафчику я заметил, как Джо-Боб Уилльямс засовывает живую лягушку в шлем, принадлежащий чернокожему линейному, Монро Уайту. Монро не выносил склизких, чешуйчатых, ползающих тварей не меньше, чем я боялся пауков.

Я влез в ванну и одновременно опустил травмированную руку в ледяную воду. И хотя тупая боль достигала плеча, это была незначительная травма. Никаких оснований для беспокойства. И все-таки было больно.

Через полчаса я пошел в душевую, наскоро помылся, оделся и уже был у выхода, когда Монро Уайт швырнул в Джо-Боба своим шлемом.

— Черт бы тебя побрал, Уилльямс! — кричал разъяренный Монро. — Недоносок вонючий! — Он стоял, выпрямившись во весь свой двухметровый рост, его могучее стотридцатикилограммовое черное тело блестело от пота. Упершись одной рукой в бедро, второй он размахивал перед лицом Джо-Боба, который выглядел как-то странно растерянным. Два гиганта стояли, молча глядя друг на друга. Раздавленная лягушка валялась на полу.

Наконец Монро махнул рукой, плюнул и повернулся к своему шкафчику. Джо-Боб направился в массажную. Я вышел наружу.

Дождь прекратился. Несколько игроков, белых и черных, собрались у «корветта» Джона Уилсона, пили пиво из коробки со льдом, которую он возил в багажнике, шутили и смеялись. Меня согрела дружеская атмосфера, столь редкая, и я был расстроен, когда пиво кончилось. С Максвеллом, Кроуфордом, Ричардсоном, Следжем и Уилсоном мы договорились встретиться вечером в Рок-Сити, в дискотеке в Западном Далласе.

Максвелл готовился к выступлению на банкете в Ассоциации молодых христиан и попросил у меня сигарету с марихуаной.

Я заглянул в бардачок. Запас марихуаны подходил к концу. Я протянул пару сигарет Максвеллу.

— Увидимся в дискотеке, — кивнул он и пошел к своему голубому «кадиллаку».

Я решил съездить к Харвею, купить еще травки и пополнить свои знания в области антикультуры.

Харвей Ле Рой Белдинг был преподавателем психологии в Южном методистском университете. После того как его отстранили от преподавания за участие в запрещенных демонстрациях, дом Харвея, расположенный в квартале богемы Далласа, превратился в место сборищ левой молодежи.