Сорок лет одиночества (записки военной переводчицы)

На заседании был также рассмотрен еще один очень “важный” вопрос. Гесс написал заявление, в котором просил директоров приобрести для тюрьмы пылесос. Он в саду развешивает одеяло и выбивает из него пыль. Но, как пишет он, вылетая, пыль тут же возвращается обратно. Получается бесполезный труд. В связи с этим я вспомнила, как однажды в субботу мы с Хартманом неожиданно вошли в камерный блок, чтобы вручить письма заключенным. Гесс в это время подметал пол. Думая, что его никто не видит, он снова разбросал по углам собранный мусор. А вот ремонт тюремной кухни и церковной камеры — это более важные вопросы. Кухню будут ремонтировать рабочие, выделенные Сенатом (эксперт уже определил объем и стоимость работ), церковь — силами обслуживающего персонала.

В конце заседания американский директор Федушка по традиции от имени своих коллег поблагодарил советского директора за хорошо проведенный месяц. И как бы между прочим заметил, что вчера надзиратель у тюремных ворот пропустил американского подполковника-врача в тюрьму без пропуска. Федушка просил обратить внимание коллег на этот случай, хотя он и не снимает вину с себя: секретарь слишком поздно предупредила его, что назначен другой врач, и он не успел своевременно выписать ему пропуск. Советский директор обещал разобраться с этим, тем более что надзиратель у ворот был наш. “Это неважно, чей. Просто это непорядок”, — ворчливо, но добродушно добавил Федушка. У него последние дни прекрасное настроение по случаю присвоения очередного воинского звания майор, так как ждал это звание он очень долго. Почему-то американские офицеры, работающие в тюрьме, сплошь и рядом уже в возрасте, а звания у них небольшие. Может, потому, что эта служба не связана с боевой подготовкой? Между прочим, его предшественник Спирс, получив звание подполковника, на радостях бросил фуражку на пол и вошел в бар на руках. Когда он спешил в тюрьму, чтобы сообщить об этом всем нам, по дороге его облаяла собака. “Извиним ее, она ведь не знала, что я стал подполковником”, — подмигивая, радостно добавил он.

Мне была понятна неподдельная радость Спирса. Ведь получить в американской армии такое высокое звание на этой должности не просто. По штатному расписанию должность советского директора была “подполковник”, поэтому американцы считали, что их представитель должен быть также на этом уровне. Это уже политика. Может, например, возникнуть непредвиденное заседание, председательствовать на нем будет старший по званию.

Подполковник Спирс вскоре женился на переводчице австралийской миссии и уехал в Штаты. Первое время регулярно присылал нам открытки.

По случаю присвоения звания майор Федушка устраивает коктейль в офицерском клубе. Поедем. Откровенно говоря, я люблю такие офицерские интернациональные встречи, пользуясь случаем, стараюсь их не пропускать. Они разнообразят нашу жизнь в Берлине.

Первого августа нас сменили американцы. А четвертого — мой день рождения! Мне еще рано скрывать свой возраст. Радуюсь, как ребенок. Тем более что в детстве мой день рождения отмечали редко. Родилась я в Киеве, в семье военного летчика. С родителями пришлось покочевать по военным городкам — Энгельс, Оренбург. Потом Москва — отец поступил в Военно-воздушную инженерную академию им. Жуковского. После окончания учебы — Япония. Отца направили туда по линии Министерства внешней торговли под фамилией Николаев. Там я училась в американской школе для детей иностранных дипломатов. Почему-то говорила всем, что зовут меня Лилия. Имя это понравилось и как японцы произносили — Ририя — тоже нравилось. В Японии нас застала война. Помню, как мы с мамой и младшей сестрой уходили на лайнере: на море страшный шторм, порт бомбила американская авиация. Добрались до Владивостока, потом до Томска и там застряли на год. Жили на то, что мама выручала от продажи вещей. От отца не было никаких известий. И вдруг однажды я внезапно увидела его! Гораздо позже я узнала, что тогда в Японии начались провалы нашей резидентуры, и отец вынужден был вернуться в Союз.

Заканчивала учебу в Москве. Среднюю школу окончила с золотой медалью. В школе военруком был бывший летчик, фронтовик. Он сагитировал меня заниматься в парашютной школе. Собиралась поступать в летное училище, но мне отказали: война кончилась, милая девочка, поступай в медицинский. А я в это время еще увлеклась и академической греблей. Главным судьей на одном из соревнований был генерал Биязи — начальник Военного института иностранных языков. И он предложил мне поступить в институт.

Об институте тогда говорили: “Институт блата и связи имени Биязи. Пришел генерал Ратов — стал институт связи и блатов”. В основном учились ребята-фронтовики, девочек было мало. Поступала я на морской факультет, а заканчивать пришлось общевойсковой. Потом работа, в том числе в разведотделе Белорусского военного округа и в системе внешней разведки. В Германию меня откомандировали уже в звании капитана в августе 1957 года.