Сорок лет одиночества (записки военной переводчицы)

Обстановка во взаимоотношениях на работе в то время уже была не самой лучшей, зачастую побеждал принцип негативной реакции. Нередко то, что предлагали американцы, мы отвергали, и наоборот (разница была только в том, что майор Федушка проявлял удивительную мелочность, яростно спорил по пустякам). Так отражалась “большая политика” в международных организациях на местах. А тут еще между нашими странами произошел крупный инцидент. Над советской территорией был сбит американский самолет-шпион, а летчик Пауэрс по приговору нашего военного трибунала отбывал наказание в тюрьме. В связи с этим советский посол в ГДР Первухин негласно запретил нам здороваться с американцами. На приеме в нашем посольстве в честь Хрущева, остановившегося в Берлине проездом, наш директор, улучив момент, подошел к нему и пожаловался на, мягко говоря, неразумный запрет. Хрущев сказал: “А причем здесь вы? Делайте свое дело, работайте, здоровайтесь. У вас свой участок”.

На обеде после заседания, на котором решался вопрос о наказании Гесса, я сидела между командиром 2-й боевой группы американским полковником Айерсом и тюремным врачом полковником Джингласом. Полковник рассказывал забавную историю. Его знакомый хирург Никсон по приглашению известного советского хирурга побывал в Союзе, где они провели совместную операцию по пересадке внутренних органов у собаки. Все прошло успешно, и в честь своего американского коллеги наш хирург предложил назвать подопытную собаку Никсоном. “А Хрущев возражать не будет?” — спросил тот, намекая на отношение советского лидера к известному американскому политическому деятелю, президенту США. Все это лишний раз подтверждает, что отношения между нашими странами накладывают отпечаток даже на взаимоотношения людей, далеких от политики.

13 августа. Цензура. Мой коллега Файерстоун, заменявший находившегося в отпуске Хартмана, опоздал. Чтобы успеть на обед (мой коллега любит хорошо поесть), Файерстоун подписывал, что называется, не глядя, лишь мимоходом спрашивая, кто такой Рикки (один из сыновей Шираха. — М. Н.), кто такая Розалинда (сестра. — М. Н.). Очень сокрушался и от всей души сочувствовал Гофману, который сообщал в письме к Шираху, что потерял 20 тысяч марок. (Гофман заказал одному современному немецкому писателю три книги и заранее выплатил гонорар, а тот совершенно неожиданно взял да умер.)

В субботу на цензуре вместо религиозной службы должны были (согласно Уставу) полтора часа проигрывать пластинки из собрания пастора. Но директора не разрешили четыре диска с оперой Моцарта “Дон Джовани”, а поручили председательствующему американскому директору выбрать вместо них пластинки классической музыки из тюремного собрания. Федушка выбрал… “Свадьбу Фигаро”, музыкальную комедию, как ее называют немцы. Да еще приказал старшему надзирателю играть два часа вместо полутора. Вопрос о преднамеренном нарушении правил решили поднять на заседании. Вот такими делами занимались солидные люди, которым поручили исполнять наказание для самых опасных преступников века.

15 августа во время обеда английский директор подробно рассказывал о документальном фильме шведского производства “Майн кампф”, который он посмотрел. “Удивительно, как прекрасно выглядел Гесс! Правда, на Нюрнбергском процессе он уже был похож на теперешнего”.

16 августа мы с мужем и знакомыми были на футбольном матче, который проходил на Олимпийском стадионе в Западном Берлине. Спортивное сооружение на 120 тысяч мест было построено немцами в 1936 году для проведения Олимпийских игр. Громадный стадион с серыми трибунами выглядит мрачно. Играли мадридский “Реал” и сборная Западного Берлина. Выиграли-испанцы. На трибунах дикий вой, трещотки, трубы… Гол на последней минуте забил известный бывший нападающий Венгрии Пушкаш, который покинул страну во время венгерских событий. Кстати, вратарем тогда был Хулио Иглесиас, сейчас известный эстрадный певец.

Пока добирались после матча до машины, оставались в центре внимания зрителей — наши мужья были в военной форме. Перед выездом на главную магистраль немецкий полицейский, увидев нашу машину, перекрыл движение и закричал по-русски: “Штой, штой!” Мы остановились, он подошел к водителю, который был в военной форме: “Это ЗИС?” — “Нет, ЗИМ”. — “А, это несколько другое”. Мы угостили его папиросами “Казбек”. “А, русский папироза”, — поблагодарил он и пошел на пост. Открыв движение, заулыбался во весь рот и закричал по-русски: “Давай, давай, товарищ!”