Сорок пять

— Никаких. Ложитесь спать. Ужин вам принесут в комнату, граф. Я сегодня не ужинаю: мне нездоровится, да и на душе неспокойно. Кстати, слышали новость?

— Нет, монсеньер. Какую новость?

— Орильи съеден волками.

— Орильи! — удивленно воскликнул Анри.

— Ну да… Как странно: все близкие мне люди плохо кончают. Спокойной ночи, граф.

И герцог поспешно удалился.

XXIII. Сомнения

Анри вышел в прихожую и встретил там много знакомых офицеров, которые предложили провести его в покои адмирала де Жуаеза, расположенные в одном из крыльев замка.

Два смежных зала, обставленных еще в царствование Франциска I, примыкали к библиотеке, которая выходила в сад.

Жуаез, человек ленивый, но весьма образованный, велел поставить свою кровать в библиотеке: под рукой у него была вся наука; открыв окно в сад, он мог наслаждаться природой. Натуры утонченные стремятся к полноте радостей жизни, а утренний ветерок, пение птиц и аромат цветов придают особую прелесть триолетам Клемана Маро и одам Ронсара.[78]

Анри решил оставить здесь все, как было, не потому, что он сочувствовал поэтическому сибаритству брата, а просто из равнодушия.

Но в каком бы состоянии духа ни пребывал граф, он привык неукоснительно выполнять свой долг в отношении короля и принцев крови; вот почему он обстоятельно расспросил о той части дворца, где жил герцог.

Счастливый случай послал Анри отличного чичероне. Это был тот юный лейтенант, чья нескромность раскрыла герцогу тайну дю Бушажа. Этот молодой офицер не покидал принца с момента его возвращения и мог превосходно осведомить обо всем Анри.

По прибытии в Шато-Тьерри герцог Анжуйский стал искать шумных развлечений. Он поселился в парадных покоях, устраивал приемы утром и вечером, а днем охотился в лесу на оленей или в парке на сорок. Как только до него дошла — неизвестно, каким путем — весть о смерти Орильи, он уединился в павильоне, расположенном в глубине парка.

Герцог уже два дня находился там. Люди, плохо знавшие его, говорили, что он предается горю, которое причинила ему смерть Орильи. Те, кто хорошо его знал, утверждали, что он занят какими-нибудь ужасными, постыдными деяниями, которые в один прекрасный день выплывут на свет божий. Оба эти предположения были тем более вероятны, что герцог негодовал, когда какое-либо дело призывало его в замок.

— Видно, празднества будут не очень-то веселые, — сказал Анри, — раз принц в таком расположении духа.

— Разумеется, — ответил лейтенант.

Анри продолжал, как бы против воли, расспрашивать приятеля, находя в этом непонятный для себя самого интерес.

— И вы говорите, что никто не знает, откуда герцог получил известие о смерти Орильи?

— Никто.

— Но что все-таки говорят?

— Говорят, что герцог охотился один в лозняке у реки, после чего возвратился к другим охотникам, видимо чем-то расстроенный. В руках у него было два свертка с золотыми монетами. «Подумайте только, господа, — молвил он прерывающимся голосом, — Орильи умер, Орильи съели волки». Никто не хотел этому верить. «Увы, это так, — сказал герцог, — кажется, лошадь его понесла, он упал в какую-то рытвину и убился. На другое утро двое путников нашли тело Орильи, наполовину обглоданное волками. И вот два свертка с золотом; они были найдены на нем и честно возвращены».

— Все это очень странно, — пробормотал Анри.

— Тем более странно, — продолжал лейтенант, — что герцог впустил в парк каких-то двух человек — вероятно, тех самых путников. С той поры он удалился в павильон, и мы видим его лишь изредка.

— А этих путников никто не видел? — спросил Анри.

— Я встретил в парке какого-то человека, который, по-моему, не принадлежит к дому его высочества, — ответил лейтенант. — Но лица его я не рассмотрел, так как при виде меня он отвернулся и надвинул на глаза капюшон.

— Капюшон?

— Да, и сам не знаю, почему этот человек напомнил мне того, кто был с вами, когда мы встретились во Фландрии.

Анри внимательно поглядел на лейтенанта.

— И что вы думаете об этом, сударь? — спросил он.

— Вот что я думаю, — ответил лейтенант. — Герцог, очевидно, не отказался от своих планов насчет Фландрии. Поэтому он содержит там соглядатаев. Человек в шерстяном плаще один из таких шпионов: в пути он узнал о несчастном случае с музыкантом и принес это известие герцогу.

— Вполне возможно, — задумчиво молвил Анри. — Но что делал этот человек, когда вы его видели?

— Он шел вдоль цветника (из ваших окон их можно видеть) по направлению к теплице.

Анри молчал. Сердце его сильно билось. Эти подробности, как будто бы незначительные, были полны для него огромного интереса.

Стемнело. Оба молодых человека, не зажигая огня, беседовали в комнате Жуаеза.

Усталый от дороги, граф повалился на кровать брата и устремил взгляд в темно-синее небо, где алмазной россыпью сверкали звезды.

Юный лейтенант сидел на подоконнике в состоянии душевного покоя, которое навевает на человека благоуханная вечерняя прохлада.

Глубокая тишина спустилась на парк и на город. Двери домов закрылись; то тут, то там загорался свет; где-то вдалеке собаки лаяли на слуг, запиравших на ночь конюшни.