Сорок третий

В лагере рядом был Змитро, Томаш, другие люди, тут он один. Целую неделю один, если учесть и сидение в затхлой баньке, под носом у немцев...

К вечеру начинает моросить дождь. Эшелон, сбавляя ход, долго грохочет по крестовинам стрелок. Поезд еще не успел остановиться, как Птах встрепенулся от смутного, неясного, но радостного предчувствия. Еще через несколько минут до его слуха доносится сказанное на родном языке слово, и он, не в силах сдержаться, обхватив черными от угольной пыли руками заросшее щетиной лицо, плачет...

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

I

В штабе - новости. За столом один унылый Дорошка.

- Следственная комиссия работает, - сообщает он Бондарю как бы даже со страхом. - По делу Лавриновича. Ищут виноватых. Одного расстреляли будто специально был подослан полицией...

Кровь ударила Бондарю в виски, но он сдерживается.

Услышанная новость, затаенный смысл ее означает что-то несовместимое с бодрым духом уверенности, с которым он приехал из Припятской зоны. Там многие люди, чужеземцы, о которых раньше никто не слышал и не знал, присоединились к партизанам и их приняли с открытой душой. Тут будто кто-то сознательно запутывает ясное для всех дело.

Чтобы успокоиться, Бондарь отходит от штабной землянки, бредет по тропке. О гибели Лавриновича следствие вел штаб, в Центр были посланы соответствующие материалы. Если дело снова всплыло, это может означать одно - штабу партизанского руководства не доверяют.

Бондарю обидно. Но чем дальше он рассуждает, перебирает в памяти обстоятельства весеннего налета на железную дорогу, который закончился трагично, тем больше трезвеет. Лавринович был проницательным человеком, он чувствовал, что в лице командира соединения партизанская масса хочет видеть героя. Он пошел навстречу этому, пускай невысказанному, неосознанному ее желанию. Понимал - в случае захвата эшелона авторитет его возрастет. Был горяч, нетерпелив. Рассчитывал одним махом разрубить все узлы и противоречия.

Виновных в его смерти нет. Косвенно виноват, конечно, Михновец. Пальцем не пошевелил, чтоб выиграть бой. Даже разведки не провел.

А Волах? Неужели, сея недоверие, подозрительность, хочет укрепить свое положение? Опыт войны научил Бондаря: подозрительность только вредит. Много писали, говорили о шпионах до войны, а когда она началась, это лишь усилило панику. Из-за преувеличенных слухов о немецких ракетчиках, диверсантах, парашютистах сбивались с толку целые части.

Командир должен верить подчиненным, а они ему. Иначе боя не выиграешь. В партизанской войне тем более. Народ, который пришел в лес, варился в семи водах, увидел такое, что другому кабинетному начальнику даже не снилось. Он, Бондарь, скажет об этом Волаху прямо в глаза. Это его долг...

Принятое решение как бы возвращает Бондарю равновесие, и он идет назад, в штабную землянку. А за дощатым столом уже не один Дорошка. Взлохматив поседевшую копну волос, сидит хмурый Вакуленка, склонился над картой Большаков, рядом с ним Якубовский. Высокий, по-военному стройный Гуликовский похаживает вокруг стола.

"Обмозговывает разгром Росицы", - догадывается Бондарь, и догадка эта отзывается холодной, неприятной болью. После командира соединения старший по званию он, однако Волах поручил командовать операцией батальонному комиссару Гуликовскому. Идея Вакуленки, Бондаря, а командовать будет другой. Выходит, с самого начала не доверяет ему Волах.

Бондарь подходит к столу, сдержанно здоровается. Гуликовский встречает его, не скрывая радости.

- Ты извини, что начали без тебя. Со вчерашнего дня потеем. У него сидели, - он показывает на Большакова. - Дознались, что ты приехал, - и сюда. Выступаем послезавтра.

- Почему послезавтра? Впереди еще целая неделя.

- Ты в своей Припятской зоне закис, мхом оброс. Ничего не знаешь. Через неделю будет другое. Все партизаны выходят на железную дорогу. Рвать рельсы. В одну ночь по всей Беларуси. Приказ Пономаренко, Начинается, брат, рельсовая война.

Так вот какие печки-лавочки!

Сразу же, забыв об обиде, Бондарь прикидывает варианты операции. Задумано с размахом. И в военном и во всех прочих смыслах. Армия наступает, самое время ударить немцев с тыла.

- Толу хватит, - как бы разгадав мысли Бондаря, продолжает Гуликовский. - За ночь прилетает по два самолета. Дождались праздничка!..

Задуманный разгром Росицы теперь кажется Бондарю мелким, незначительным по сравнению с тем, что начнется через неделю. Он присаживается к столу, пододвигает к себе карту. Нападение на Росицу предусмотрено осуществить с севера, со стороны осушенного болота, которое начинается от Дубровицы. С юга, в обход совхозного поселка, дорогу на Батьковичи перекрывает отряд Якубовского. Скотину погонят по болоту на Дубровицу. Чтобы немцы не перехватили стада, еще один заслон будет поставлен возле Кавенек, под самым местечком. Что ж, операция задумана грамотно. Именно так ему самому хотелось ее провести.